печи калачи,На приступке каша…
Подрались, видно, опять бабы-то! Поцапались. О, Господи! Микола милослевый.
Пролезай, пролезай в угол-то.
Все не разделят, видно. О, Господи!
Достань наливку-то. С чаем выпьем.
Нянька, самовар уходить хочет.
А мать где?
Она в сенцах стоит, плачет.
То-то. Зови ее, вели самовар несть. Да давай, Акулина, посуду-то.
Посуду-то? Ну что ж. (Собирает посуду.)
Это, значит, себе, это бабе пряжа, карасин там в сенях. А вот и деньги. Постой. (Берет счеты.) Сейчас смекну. (Кидает.) Мука пшеничная восемь гривен, масло постное… Батюшке 10 рублев. Батюшка! Иди чай пить. (Молчание. Аким сидит на печи и перевивает оборы.)
Куда ставить-то?
Ставь на стол. Что, али сходила к старосте? То-то, говори да и откусывай. Ну, будет серчать-то. Садись, пей. (Наливает ей рюмку.) А вот и гостинчик тебе. (Подает сверток, на котором сидел. Анисья берет молча, качая головой.)
На деньги твои. Прибери.
Куда собрался одемши-то?
А пойду, пойду я, значит, простите Христа ради. (Берет шапку и кушак.)
Вот-те на! Куда пойдешь-то ночным делом?
Не могу я, значит, тае, в вашем доме, тае, не могу, значит, быть, быть не могу, простите.
Да куда ж ты от чаю-то?
Уйду, потому, значит, нехорошо, у тебя, значит, тае, нехорошо, Микишка, в доме, тае, нехорошо. Значит, плохо ты живешь, Микишка, плохо. Уйду я.
Ну, буде толковать. Садись чай пить.
Что ж это, батюшка, перед людьми стыдно будет. На что ж ты обижаешься?
Обиды мне, тае, никакой нет, обиды нет, значит, а только что, тае, вижу я, значит, что к погибели, значит, сын мой, к погибели сын, значит.
Да какая погибель? Ты докажь.
Погибель-то, погибель, весь ты в погибели. Я тебе летось что говорил?
Да мало ты что говорил.
Говорил я тебе, тае, про сироту, что обидел ты сироту, Марину, значит, обидел.
Эк помянул. Про старые дрожжи не поминать двожды, то дело прошло…
Прошло? Не, брат, это не прошло. Грех, значит, за грех цепляет, за собою тянет, и завяз ты, Микишка, в грехе. Завяз ты, смотрю, в грехе. Завяз ты, погруз ты, значит.
Садись
