все устроилось как нельзя лучше, но неумолимо надвигалось страшное событие.
Ужин в гостях у матери.
6
Тяжелая бронированная дверь открылась, и на пороге возник хрупкий женский силуэт.
Падавший из вестибюля свет окружал ее голову золотистым ореолом. Диана, вытянувшись в струнку, застыла на пороге. Люсьен спал у нее на руках. Сибилла Тиберж шепнула:
– Он спит? Входи. Дай мне на него взглянуть.
Диана собиралась шагнуть в вестибюль, но из гостиной донеслись голоса, и она замерла:
– Вы не одни?
На лице ее матери отразилось смущение:
– Шарль давно задумал этот ужин, так что…
Диана повернула назад, к лестнице. Сибилла остановила ее, схватив за руку.
– Куда ты? Ну что за безумие? – Как всегда, она попыталась смягчить властность тона нарочитой нежностью.
– Ты обещала мне ужин в семейном кругу.
– Некоторые обязательства невозможно нарушить. Не будь идиоткой. Входи.
На площадке царил полумрак, но Диана ясно различала фигуру матери. Сибилле исполнилось пятьдесят пять лет, но она по-прежнему напоминала русскую красавицу с советского агитплаката: кукольное личико, светлые брови, пышные золотистые волосы. Шелковое китайское платье с узором из переливчатых птиц на черном фоне подчеркивало тонкую круглую талию. Низкий вырез открывал безупречную грудь (безупречную от природы – это Диане было доподлинно известно). Сибилле пятьдесят пять, но она не утратила ни грана чувственности, и Диана внезапно почувствовала себя худой и нескладной как никогда.
Обреченно пожав плечами, она последовала за матерью, лишь прошептав:
– Заговоришь за столом о Люсьене – убью.
Сибилла кивнула, проигнорировав грубость дочери. Они прошли по длинному коридору, миновали просторные, хорошо знакомые Диане комнаты. Экзотическая мебель отбрасывала тени на огромные ковры-килимы. Белоснежные стены испещрены яркими пятнами полотен современных художников. Во всех углах, нишах и на низких столиках – изысканные дорогие лампы с приглушенным светом.
Сибилла приготовила для Люсьена белую деревянную кровать в светлой спальне, отделанной шелком и тюлем. Диана вдруг испугалась, что ее мать увлечется ролью бабушки, но решила согласиться на перемирие, похвалила убранство комнаты и осторожно уложила Люсьена. Они постояли рядом, любуясь спящим ребенком.
Впрочем, Сибилла сразу же вернулась к привычной светской болтовне и предупреждениям насчет ужина. Диана не слушала. На пороге гостиной Сибилла обернулась, окинула взглядом наряд дочери, и на ее лице отразилось смятение.
– Что такое? – спросила Диана.
На ней был коротенький свитер, широченные холщовые брюки на бедрах и пиджачок из синтетических черных перьев.
– Что? – повторила она. – В чем дело?
– Ни
