обладающих воистину дьявольской душой и в бесновании с которыми никто не может сравниться. Многие попадали, но были и такие, кто проходил путь до конца.
Я шел по мосту смело – мою совесть не отягощал ни один неблагородный поступок. Но даже если бы по своим грехам я упал в эту пропасть, то летел бы в нее, прославляя правосудие Божье. И даже в чреве глубочайшей бездны я продолжал бы славить Создателя, как пророк Иона в чреве кита, насколько бы мне хватило сил. Я молился своему военачальнику Иисусу, и ноги мои не колебались. Грифы-каджи старались привести меня в смятение и налетали на меня со всех сторон, устрашая яростными гримасами. Но не убоялось сердце мое – я взирал лишь на светоносных мужей, ободряюще улыбающихся мне.
Во сне время течет очень странно, но я помню, что шел очень долго – будто проходили месяцы и даже годы, пока не приблизился я к концу своего пути.
У края ущелья стоял сильный светоносный муж с огненными очами. Он со светлой улыбкой принимал тех, кто дошел, подобно победителю, до предела моста. Дошедших ангелы облачали в солнечные одежды и вводили в светоносные чертоги. Истинно говорю тебе: я видел среди этих людей многих воинов из моей личной охраны! Затем я остановился в пяти локтях от сего светоносного мужа и спросил:
– Позволишь ли мне, господин, облачиться в солнечные одежды вместе с моими преданными воинами?
Улыбнулся светоносный муж и отвечал:
– Позволю, если поступишь, как ты привык поступать. Оставайся царем до конца, Ос Багатар, оставайся благородным даже ценой смерти. Сохранишь ты тогда свое благородство во веки вечные и будешь за это увенчан Царем нашим Христом Богом…
Затем в дверь постучался ключарь и молитвой разбудил меня. Я поднялся, но сон, словно запах прекраснейшего цветка, который недавно унесли, не переставал стоять перед моим внутренним взором. Я слышу этот чудный запах до сих пор.
Я вышел в тронную, увидел тебя и сразу понял: сон мой как-то связан с известием, которое ты мне принес. Хорошие вести обычно умеют ждать до утра, значит, другого быть не могло – пришел ты с бедою. Значит, время дней моих исполнилось и надлежит мне уйти. Достаточно повоевал я на земле, и зовет теперь меня небесное воинство.
И вот теперь этот разговор с тобой, о том, как надлежит нам вероломно напасть на Хазарию, чтобы соблюсти собственные интересы и спасти нашу страну. Знаю, Дави, что болеешь ты всей душой за Аланию, сильно болеешь, но от твоих речей смутилось сердце мое – заболело оно от неясной тоски. Неужели, прожив всю жизнь как ахсартагат, умру я как сидящий под мостом, как родившийся среди рабов, а не аланских царей?
Чувствует душа моя, что окончился мой земной путь. Долго управлял я своей страной, вершил суд и наказывал нечестивых, одаривая праведных, строил дзуары и помогал бедным, защищал своих подданных изо всех своих сил. Алания – это мой Дзуар, мой Крест, и я нес его, насколько мог, достойно. Но сейчас мне нужно подумать не только об отчизне,
