Вот это я называю взять ложный след.
– Но другой меня не интересует.
– Тогда тебя ждет длинное одинокое лето. – Триггер похлопал Галла по плечу. – И позволь поделиться еще кое-чем из моего богатого жизненного опыта. Не так уж весело, когда не ладони, а сплошные мозоли.
– Пять лет в отряде быстрого реагирования, – напомнил Галл. – Если лето выдастся длинным и одиноким, мои руки – в любом виде – всегда со мной.
– Может быть. Но женщина лучше.
– Не спорю, учитель. Не спорю.
– У тебя дома осталась женщина?
– Нет. А у тебя?
– Была одна. Потом другая. На одной из них даже женился. Не сложилось. У Мэтта есть. Ты ведь оставил дома в Небраске женщину, Мэтт?
Мэтт неловко обернулся.
– Энни вернулась.
– Его школьная любовь, – пояснил Триггер. – Уезжала в колледж, но когда вернулась, они снова сошлись. Две души, одно сердце. Так что Мэтт у нас не танцует… ну, в этом смысле.
– Я понял. Хорошо, когда кто-то ждет.
Мэтт пожал плечами.
– Какой смысл в этом гребаном мире, если никто не ждет? И какой смысл заниматься нашим делом, если не к кому возвращаться?
– Так, конечно, полегче, – согласился Триггер. – Однако кое-кто из нас время от времени довольствуется танцами. – Минивэн остановился на парковке, забитой пикапами и легковыми машинами. Триггер в предвкушении потер руки. – Ну, я уже пританцовываю.
Выходя из машины, Галл обвел взглядом длинное, приземистое бревенчатое сооружение, на мгновение запнувшись на мигающей неоновой вывеске.
– «Тащи веревку». Это не шутка?
– Не дрейфь, приятель, может, не линчуют. – Триггер хлопнул его по плечу и важно прошествовал к дверям, щеголяя сапогами из змеиной кожи.
Жизненный опыт, напомнил себе Галл. А жизненного опыта много не бывает.
Он решительно вошел в тускло освещенное помещение и чуть не оглох от визгливого бренчания, которое здесь выдавалось за музыку кантри. Инструменты терзала четверка неряшливых парней, защищенных от вполне объяснимого недовольства клиентов хлипкой проволочной сеткой. Пока в бедолаг летели лишь громкие оскорбления, но вечер только начинался.
Самые энергичные посетители толпились на танцплощадке, стуча каблуками и виляя задницами. Остальные теснились на высоких табуретах за длинной барной стойкой или на шатких стульях вокруг крохотных столиков. Кто хрустел мексиканскими начо – ядовито-оранжевыми кукурузными чипсами, истекающими перечным соусом, кто обгладывал столь же ядовито-оранжевые куриные крылышки. И все это запивалось пивом из больших пластмассовых кружек.
Несмотря на таблички «Не курить», над переполненными пепельницами висели сизые клубы дыма. Воняло немытыми телами и пережаренным маслом.
Галл подумал, что разумнее всего сразу начать напиваться.
Он подошел к бару, облокотился о стойку и заказал пиво «Биттер Рут»… в бутылке. Доби протиснулся к нему, ткнул в плечо.
– Опять
