обыкновенный тракторист или скромный служащий в статистическом бюро, тогда – все! Тогда – стоп! Тут все фантазии кончаются. Ребенку уже не важно – «крутой» его папа, или – «ботаник». Важно, что он наконец пришел и что он тебя любит, остальное больше не имеет значения.
Богословское творчество могло существовать лишь до тех пор, пока Бог не открыл Себя людям. Но после Рождества Христова ситуация коренным образом изменилась: Бог вошел в земную историю, став именно – Человеком, а не слоноголовым монстром, крылатым змеем или пучком лучистой энергии. Никакие творческие эксперименты ничего уже не могли добавить к этому откровению и только уводили людей от Истины. После Боговоплощения человеку оставалось лишь привести в соответствие со своим понятийным аппаратом то знание Бога, которое он получил во Христе, Однако это оказалось гораздо более тяжелым и неблагодарным занятием, чем творчество. Ученые и художники исследуют и описывают мир, но как описать Того, Кто этот мир создал?
Сами богословы были очень невысокого мнения о результатах своего труда. Не потому, конечно, что работали недобросовестно. Просто они лучше, чем кто-либо другой, знали, что изобразить Бога в категориях человеческого разума невозможно в принципе. Нельзя дать определение Тому, Кто шире всяких пределов. Вот как говорил об этом свт. Григорий, которого Церковь почтительно именует Богословом с большой буквы: «Как никто и никогда не вдыхал в себя всего воздуха, так ни ум не вмещал совершенно, ни голос не обнимал Божией сущности. Напротив, к изображению Бога заимствуя некоторые черты из того, что окрест Бога, составляем мы какое-то неясное и слабое, по частям собранное из того и другого представление».
Догматы – это сухая статистика, своего рода – подведение итогов интеллектуальных усилий человечества в попытке осмыслить Божественное Откровение.
Знаменитый скульптор говорил: «Как я делаю статую? Очень просто: беру глыбу мрамора, и – отсекаю все лишнее». Создавая догматическое богословие, святые отцы использовали похожие методы: они отсекали от человеческих представлений о Боге все, что не относилось к Богу. Но, в отличие от скульптора, богословы никогда не дерзали даже предположить, будто, отринув все ложные мнения о Боге, они смогут Его изобразить или хотя бы увидеть.
Итак, догмат, безусловно – ограничение. Но ограничивает он не Бога, а пути человеческого разума в познании Бога. Когда человек поднимается в горы, он может попасть под обвал, неосторожно вызвать лавину, наконец, просто сорваться в расщелину на очередном повороте горной тропы. И ограничительный знак, предупреждающий об этой опасности, может спасти ему жизнь.
Наш разум, восходя к Богу, также должен знать допустимые пределы. Догматы и есть – такие ограничительные знаки для человеческого разума, предупреждающие, что тропа закончилась, пешего пути вверх больше нет, впереди – пропасть. Как писал К. С. Льюис, «… дальше можно только лететь».
Чем
