симфонии. Но когда ты начинаешь работать с миллиардами, триллионами, квантиллионами случайных чисел, полученных от самых разных, вроде бы, случайных шумов, то ты начинаешь понимать, что где-то за кулисами есть Дирижер, или Композитор, или что-то типа того. Понимаешь? И это даже не про религию. Это – вообще. Просто выясняется, что у любых шумов все равно общие гармоники – что на Земле, что под землей, что в космосе. Ты думал, это был случайный порыв ветра и скрип дуба, а это вполне закономерное движение воздуха, которым дирижируют облака и приливы, а ими дирижируют вспышки на Солнце, а те подчиняются галактическим гравитационным ударам, и все это – одна бесконечная, сложнейшая, но безумно гармоничная песня, которая звучит от Большого взрыва до наших дней…
Данила умолк. Арсений и Верочка теперь глядели на него с нескрываемым уважением.
– Как вкусно ты излагаешь! – с восторгом сказал Арсений.
Верочка задумчиво поежилась и плотнее укуталась в свой плед.
– А ведь как странно получается… – произнесла она медленно. – Выходит, человечество думало, что преобразует окружающий хаос и создает гармонию. А как докатились до синтеза материи – нам самим понадобился хаос. Стали искать его вокруг – а во Вселенной гармония. Так, может, это мы хаос создаем?
– Ага, – подхватил Арсений, – нам кажется, что мы творцы и сочинили собственную музыку, а на самом деле мы просто фальшивая скрипка, которая возомнила, будто придумала собственную ноту и принялась играть не в такт с общим оркестром. Так выходит?
Данила кивнул.
– Я сам часто об этом думаю. Это очень большая философия – случайные числа.
– Мистика, – уточнил Арсений.
Данила усмехнулся.
– Нет, дружище, философия. А мистика – это другое. Это когда ты стоишь в чистом поле и замечаешь, что в этой точке прет поток в сто раз чище, чем на том же поле, но в двух шагах в сторону… Вот тут начинается мистика и истерика! Потому что объяснения никакого нет. Понимаешь? Ты поехал к Ниагарскому водопаду, сделал замеры – а там ноль. Встал посреди Москвы в парке Горького – ноль. Шел месяц пешком по глухой тайге – ноль. На пляжах Юкатана – ноль. А потом какой-нибудь искатель Стив Бол – слышал про такого, нет? Да слышал, конечно, – он в пустыне посреди Соединенных Штатов съезжает с трассы на бензоколонку, та оказывается заброшенной, но он просто ради интереса делает замер – и эта крошечная точка планеты сегодня дает девять процентов всей генерации, добываемой в мире! Девять процентов денег! – Данила вскинул вверх руки, глаза его горели. – Ну вот как это, скажи? Как такое может быть? Как этот Бол – очкарик! сопляк! недоучившийся студент! клоун с дешевым измерителем за триста долларов, которым вообще ничего толкового не намеришь! – и он теперь возглавляет список самых богатых людей планеты?
– Там, наверно, старое индейское кладбище, под этой бензоколонкой, – пошутил Арсений.
Но Данила был серьезен.
– Зря иронизируешь, –
