узкий круг друзей. Курилас подарил товарищу рубашку и галстук. На это время такие вещи уже стали дефицитом, но из-под полы их еще можно было добыть, так как некоторые торговцы, увидев, как «красноармейцы» скупают все подряд за бесценок, припрятали товары и затаились.
Гости угощались стоя, разбившись на маленькие группки. На столе вперемешку красовались новые советские напитки – водка, шампанское, и старые запасы – водка Бачевского, хорватские вина. Из закусок – колбаса, сельдь и много икры, черной и красной. При Польше она была дорогим, но не дефицитным товаром, при российской оккупации – наоборот: подешевела в ресторанах, но правда, исчезла из магазинов. Магазины предлагали исключительно сельдь и водку. Хлеб и молоко можно было купить только утром.
Степан Шурхало, преподаватель латыни, вывел Куриласа на балкон покурить.
– Глупый я, что не убежал, – вздохнул. – А теперь попал в тупик.
– Что такое?
– Меня заставляют докладывать еженедельно о всех разговорах на кафедре.
– Почему именно тебя?
– Потому, что я им социально близок. Из пролетарской семьи.
– О, Господи! – покачал головой Курилас. – На днях по этой же причине ко мне забегал попрощаться один наш общий знакомый: его тоже заставляли докладывать. Я удивился: «А чего тебя трогать? Ты же из пролетарской семьи!». А он: «Вот именно! Это и есть причина. Они считают, что я для них идейно и социально близок. Понимаешь? И потому, мол, должен помогать устанавливать их власть в Галичине».
Оба рассмеялись.
– Кто же это? – спросил Шурхало.
Курилас выглянул с балкона на улицу. Прохожих не было. В конце улицы стояло темное авто.
– Не скажу, – сказал глухо, – пока не узнаю, что ему удалось перебраться на ту сторону. Сам понимаешь…
– Конечно.
– Но почему ты переживаешь? – пожал плечами Богдан. – Разве у нас на кафедре ведутся какие-то антисоветские или националистические разговоры? О чем докладывать? Есть несколько новых преподавателей из Союза. Так кто бы при них что-то себе позволил?
– Я так и сказал, когда меня позавчера вызвали. А он мне говорит: «Вы со мной не искренни. Разве профессор Курилас не жаловался, что не смог пообедать в ресторане из-за того, что туда набилась куча офицеров?» Я удивился. А что он такого сказал? А он: «Эти офицеры – ваши освободители! Они жизнью рисковали, чтобы вытащить вас из польского рабства. Вы наоборот, должны радоваться, что имеете честь обедать вместе с ними.
– Конечно, это хорошо, когда сидишь рядом с офицером, а он опорожняет нос тебе под ноги!
– О, спасибо, уже есть что на тебя донести, – рассмеялся Степан. – Но если серьезно, то это означает, что они не одного меня завербовали. И теперь, если кто-то промолчит о какой скользкой беседе, то второй или даже третий обязательно донесет.
– Ну вот и меня тоже вызвали, – признался Богдан.
– И
