планировки было всего пять, как уже говорилось. Две двухместные, одна трех-, две одиночные. Так что выходило, что вся нижняя палуба уже успела познакомиться. То есть не между собой, а с нами. Хотя… Может, и между собой тоже, но у нас на глазах сестры и парни не общались ни разу.
– Значит, это либо твой Макс говорил, либо его дружки. Лучше с ним больше не общайся, оптимизма мне услышанное не внушило.
Я горестно вздохнула, опершись на раковину. Та в ответ на сие издала какой-то безысходный треск, но, несмотря на возникшие опасения, продолжала держать оборону.
– Знаешь, Катя, мне и родителей с их наставлениями хватает. Я бы послала тебя, если бы… – и тут я с унылым видом замолчала.
– Если бы тебе так не везло с мужчинами, – закивала понимающая Катька.
– Именно!
– Вот. Так что слушай меня. Я в людях хорошо разбираюсь. Ничего хорошего это общение не принесет.
– Как и тебе общение с говорящим Владленом, – я думала, что Любимова разозлится, но она прыснула. – Что?
– Извини, но то, как ты произнесла слово «говорящий»… Ну забудь уже эту историю!
– Этих историй уже две! – заспорила я. – И они незабываемы! Меня дважды оскорбили незнакомые люди! Я, видите ли, у них неговорящая!
Вторженец замахал руками:
– Мы не об этом говорить начали! У меня нечто действительно серьезное и странное, – Катька покосилась на стену за моей спиной: она была общей с подозрительной на ее взгляд каютой. Тогда я пустила воду и примостилась к ней на крышку унитаза. Любимова громким шепотом передала мне ночной разговор. – Как? Горгон? – переспросила я.
– Да, я понимаю, что звучит дико, но так оно и было. Добуквенно.
– Умеешь же ты запоминать! Не то что дословно – добуквенно.
Катька уточнила:
– Не я, это все женщины умеют. Так уж мы устроены.
– Но я-то нет.
– А ты и не женщина. Ты какая-то смесь.
– Ну спасибо! – взбунтовалось все мое нутро. – Я что, гермафродит?
– Да нет, мужского в тебе еще меньше. Я имею в виду смесь ребенка и девушки. Но с возрастом все придет.
– Обижаться и спорить сейчас некогда. А то я забуду, что хотела сказать. Видишь ли, я неспроста переспросила про Горгона. Я это уже где-то встречала.
– Да? – Катькины глаза загорелись каким-то то ли адским, то ли солнечным пламенем. Она стиснула мою руку. – Ну! Вспоминай! Это важно!
– Для начала давай чая выпьем. Я ж говорю: я по утрам тугодум.
– Не только по утрам, – обиженно фыркнула Любимова и наконец оставила меня одну.
Нет, она еще и возмущается! А сама сыплет оскорблениями! И врывается без спроса в уборную! Как я ее терплю столько лет?
Негодуя, я вытерлась полотенцем, вышла из помещения и кинулась на поиски пачки чая. Я помню, что мама положила мне его на всякий случай. «Вдруг вы завтрак проспите?» – ну как в воду глядела.
– Что
