книгу и просто забыть, что снаружи существуют мир, общество и мать-сваха.
Но Мэри-Энн позвала обедать, и мне пришлось спуститься.
Я громко простонала, зажала тоненький роман под мышкой, приподняла подол юбки и спустилась по крутой лестнице на второй этаж.
Наш дом был больше, чем должен быть. По крайней мере, мне так кажется. Мне нравились маленькие комнаты и стены, которые дарят чувство безопасности. Моя мама, наоборот, хотела простора, и ей не нравилось, когда какой-то предмет мебели был в неправильном месте, из-за чего комната выглядела меньше.
Чтобы не помешать родителям и не быть услышанной, я тихо прокралась мимо кабинета отца, но в этот самый момент дверь открылась.
– Ани! – удивленно сказал отец, а мама поспешно прошла мимо него и подтолкнула меня в холл. Она ухватилась за меня, и на ее губах играла заговорщическая улыбка. Меня привело в замешательство ее внезапное изменение настроения. Разве она не плакала и не злилась на меня совсем недавно?
– Ты не угадаешь, кто сегодня заходил к нам. Он притворился, что пришел к твоему отцу, но, я уверена, что он был здесь из-за тебя, – прошептала мама, и я сразу поняла, о ком идет речь. Джордж Михелс. Мамин новый кандидат в мужья, это, впрочем, было безнадежно.
– О, и кто же это был? Неужели мистер Михелс! – воскликнула я чересчур восторженно, и мамина ухмылка пропала с лица. Если за годы, проведенные со мной в качестве дочери, она чему-то и научилась, так это распознавать иронию.
– Анимант! Хочешь ты верить или нет, но этот мужчина может стать твоим, и ты будешь жить в достатке, – начала она, неодобрительно нахмурив брови.
Я прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать смех. Мистер Михелс был хорошим парнем, но таким же умным, как кусок хлеба, и при этом настолько неуклюжим, что регулярно запинался о собственные ноги.
– Он ковыряется в носу, когда ему кажется, что никто не смотрит, – сказала я, пока мы спускались на первый этаж. И я это не выдумала.
– Анимант! – возмутилась мама, а отец фыркнул, но взял себя в руки, как только мама резко посмотрела на него.
– Он хорошо выглядит и зарабатывает три тысячи фунтов в год. Не нужно быть такими язвительными, – упрекнула она нас, убрала руку и прошла последние ступеньки в одиночестве, прежде чем исчезнуть в гостиной. Края ее подъюбника зашелестели, аккомпанируя гневному уходу, что должно было показать нам, насколько невежественными мы были в ее глазах.
Я только пожала плечами, а отец усмехнулся. Потому что, хотя он и не считал, что юной леди подобает оставаться одной, все же он время от времени потешался над безуспешными попытками моей мамы, которая всеми силами пыталась заставить меня приобщиться к мужскому миру.
Он был убежден, что однажды это настигнет меня и мое сердце, и, как и сердце любой другой девушки моего возраста, мое сердце будет согревать молодого человека, который ищет моего общества.
Пока что мне не хватает стимула, сказал он как-то маме, на что
