ему с ехидной ухмылкой, толкая дверь внутрь. – И главная твоя проблема – ты сам.
– Ты предлагаешь мне пустить пулю себе в висок? – он проходит следом за мной, расстёгивает пальто.
– Нет. Для начала прекрати вламываться ко мне посреди ночи, – показательно снимаю ботинки, однако, мой наглый гость даже не думает снимать обувь. Нужно прибавить в счёт химчистку ковров.
– Вламываться посреди ночи к одиноким, красивым девушкам – моя страсть. Ничего не могу с собой поделать.
Поднимаюсь со стула, стаскиваю с себя всё ещё мокрую куртку.
– Я не девушка для тебя, Саид. Я врач твоей души. Бесполое существо. Максимум, кем я могу быть для тебя – это другом. Не более.
Он опускает взгляд на мою грудь, пялится беззастенчиво, так же как и в прошлую встречу, даже не пытаясь скрыть свои мысли, что чётко проступают на его самодовольном лице.
– Мне будет трудно с этим смириться, кукла Надя. С такими сиськами говорить о дружбе просто неприлично.
– Сделаем вид, что ты этого не говорил, а я – не слышала. В противном случае, ты должен будешь уйти, и наши встречи прекратятся.
Хаджиев улыбается. Широко, искренне, как мне кажется. По-мальчишески как-то. Подозреваю, он не часто так улыбается. Чтобы без сарказма, без иронии и хищного взгляда.
– Кукла Надя, – тянет негромко, упирается руками по обе стороны от моей головы, что вынуждает податься назад. – Открою тебе страшный секрет. Всё запретное манит меня. Я люблю нарушать запреты.
Эта близость меня уже серьёзно напрягает, и я вынуждена пойти на попятную.
– Проходи в комнату, пожалуйста.
Он отталкивается от стены, уверенным шагом идёт в гостиную, а я тихо выдыхаю. Надо собраться, что-то я совсем расклеилась. Да кто он вообще такой? Обычный мужик с тараканами, коих я наблюдаю каждый день.
«Соберись, Надя. Не показывай ему свой страх», – уговариваю себя по пути в комнату и жалею, что не открыла бутылку вина по пути домой.
ГЛАВА 7
– Ты говорил, что твой отец виноват в гибели мамы. Расскажешь мне об этом? – ставлю перед ним чашку со свежесваренным кофе, себе наливаю ромашкового чаю. Раз уж не суждено сегодня выпить вина…
– Её убили из-за него. А он не смог защитить, – сейчас Саид не особо разговорчив. Что ж, я его понимаю, как никто другой. Иногда воспоминания бывают такими болезненными, будто переживаешь всё заново, раз за разом окунаясь в это пламя, пожирающее твою душу. Это не больно. Это жутко. Так что просыпаешься по ночам и не сразу понимаешь, где находишься. И кричишь в пустоту, но тебя никто не слышит.
– Это случилось при тебе?
Его злит этот вопрос. Кажется, что всё, касающееся его матери, причиняет ему нестерпимую боль. Такие люди, как Хаджиев, обычно скрывают раны, пряча их за гневом. Вот и сейчас он становится серьёзным, в глазах плещется раздражение.
– Да.
Плохо. Это очень плохо. Травмы детства остаются с нами
