style="font-size:15px;"> Леди подняла палец:
– В этом-то весь фокус.
Я вышел из спальни Леди и тихонько прикрыл за собой дверь, готовый испить волшебное зелье.
– Напиток номер десять? – переспросила мама.
– Стакан молока, настоянного на мускатном орехе, – объяснила Леди. – У нас с Амелией есть целый список напитков для тех, кому необходимо приобрести чуть-чуть уверенности в себе.
– Так в этом и заключается все ваше колдовство?
– По большей части да. Главное – дать людям ключ, а собственные замки они откроют сами.
Леди склонила голову к плечу:
– Но есть и магия другого сорта. Об этом я и хотела бы с вами поговорить.
Моя мама, не понимавшая, о чем пойдет речь, молча ждала.
– Я вижу сны, – сказала ей Леди. – Сны по ночам, когда я сплю, и наяву. Заданный порядок вещей нарушился. Ткань мира порвалась и на нашей, и на другой стороне.
– На другой стороне?
– Там, куда уходят мертвые, – объяснила Леди. – На другом берегу реки. Не Текумсе, конечно. Широкой и темной реки, через которую и мне довольно скоро предстоит переправиться. Там я оглянусь назад, рассмеюсь и скажу: «Так вот из-за чего был весь сыр-бор».
Мама покачала головой, все еще не понимая, к чему клонит Леди.
– Мир дал трещину, – продолжала Леди. – И в мире живых, и в мире мертвых все пошло иначе. Когда Дамбалла отказался от угощения, я впервые почувствовала: что-то пошло не так. Дженна Вельвадайн рассказала мне, что случилось в вашей церкви в пасхальное утро. В этом тоже замешан мир духов.
– Но ведь там были просто осы! – изумилась мама.
– Для вас это были просто осы. А для меня – некое послание. Кто-то, находящийся на той стороне, испытывает ужасную боль.
– Я не…
– Вы не понимаете, – закончила за маму Леди. – В этом нет ничего удивительного. Я тоже многого не понимаю. Но мне известен язык боли, миз Маккенсон. В детстве я хорошо научилась этому языку.
С этими словами Леди протянула руку к своему ночному столику и, выдвинув один из ящичков, достала оттуда листок линованной тетрадной бумаги. Потом показала его маме:
– Вам знаком этот рисунок?
Мама внимательно рассмотрела его. То был карандашный набросок головы мертвеца, череп с крыльями, идущими от висков назад.
– В своих снах я часто вижу человека с такой татуировкой на плече. Кроме того, я вижу руки, в одной из которых бейсбольная бита, обмотанная черной лентой, – то, что мы называем дробилкой, а в другой – жесткая струна. Я слышу голоса, но слов разобрать не могу. Кто-то громко кричит на кого-то, а еще там играет музыка.
– Музыка? – От страха мама похолодела: на рисунке Леди она узнала череп, вытатуированный на плече несчастного утопленника, ушедшего вместе со своей машиной на дно озера Саксон, о котором не раз рассказывал отец.
– Может
