пешком подняться по лестнице жилого дома, носившего название «Уайтхок эстейт», чтобы войти в квартиру Наны. Там они с Эммой поселились после того, как буквально сбежали от Бена два месяца назад, после особенно бурной ссоры с ним.
– Нана? – прошептала она, с трудом восстанавливая дыхание после долгого подъема по ступеням.
Ответа не последовало. Она тихо прошла по коричневой растрепанной ковровой дорожке в гостиную, где в газовом камине горел огонь. Нана спала в кресле-качалке, а Эмма свернулась калачиком под одеялом на диване. В тусклом освещении Сэм услышала знакомый запах чего-то испеченного на кухне и сразу почувствовала, что наконец оказалась дома. Фотографии в рамках покрывали чуть ли не каждый дюйм стен, плотным рядом стояли на подоконнике. Там были снимки, сделанные во время многочисленных походов Наны и дедушки с ночевками в палатке, один из которых закончился аж в Гретна-Грин[4], куда они попали благодаря своей эксцентричности. Также были фото голенькой крошки Эммы на пляжах, где она строила замки из песка, но Сэм больше всего смущали ее собственные изображения. Совсем еще юная, она напоминала на них неуклюжего и беззубого Мика Хакнелла[5].
Пока она осторожно пробиралась мимо стопки сборников кроссвордов и газет, чашек с недопитым чаем, цветных карандашей и остатков пирожных, ее взгляд упал на написанное от руки письмо на нескольких листах, валявшееся на полу рядом с Наной, словно она заснула, читая его.
Уже выцветшие строки, наклон почерка и старая розовая бумага моментально привлекли ее внимание, но стоило ей попытаться нагнуться, чтобы взять письмо, Нана открыла глаза и улыбнулась. Сэм улыбнулась в ответ, изумленно заметив, что одна пара очков оставалась сидеть на кончике носа бабушки, а вторую она подняла вверх, к спутанным седым волосам.
– Привет, милая, как ты? – сонным голосом спросила Нана, и морщины в уголках ее светлых голубых глаз проявились сильнее.
Сэм охватила волна нежности при виде двух своих самых любимых девочек. Нана, как обычно, выглядела потрясающе красивой, в лиловом платье и в белом свитере на пуговицах, который связала сама за просмотром бесконечных повторов сериала «Пуаро». Она безуспешно попыталась собрать волосы в пучок, и, хотя в февральский день здесь было холодновато, ее морщинистое лицо не казалось бледным. Сияющая улыбка Наны скрывала не слишком приятное для Сэм обстоятельство: старушке пришлось под ледяным дождем, преодолевая боль в бедре, привести из яслей четырехлетнюю правнучку. Затем накормить ее и развлекать, пока малышке не захотелось спать. Сэм внезапно почувствовала приступ злобы на Бена.
– О, Нана, ты должна была сказать мне, что лифт опять не работает. Тогда я бы сама купила продукты и принесла их домой.
Она поцеловала в лоб и бабушку и дочь.
– Все прекрасно, милая. Мы отлично провели время. Эмма помогла мне взобраться по лестнице. Она такая славная девочка, Сэмми. Вы с Беном превосходно ее воспитываете. Честное слово.
– Мне
