пошел засветить. Сюда же знаешь кто приехал? Альмухамедов! Тоже натуру будет снимать. Залевский до небес подпрыгнул. С утра подорвался – и в Киев. Машину забрал. Наверняка пас Тимура у гостиницы.
– А тебе кто не давал? – мрачно спросил Ларионов. – Поехал бы с ними, тоже покрутился. Может, Тимур и твою морду бы приметил.
Он поморщился, помешал ложечкой бледно-розовый компот с неаппетитными комьями сухофруктов, с сомнением оглядел со всех сторону булку и, зажмурившись, откусил, будто она намеревалась взорваться у него прямо во рту.
– Ну да, – хмыкнул Синицын, – кто ж меня отпустит? У нас сегодня сцена погони. У Залевского, кстати, тоже. Но его-то каскадером заменят, а потом доснимут на крупных планах, ну или вообще отдельно. Да и потом, он бы костьми лег, а со мной в одну машину не сел бы. Да и неважно это.
– Почему?
– Потому что Тимур сюда приедет все равно.
Антон застыл, не заметив даже, что сухогруз подплыл к столу и ухнул перед ним поднос с тарелками и стаканами. Ложечки, завернутые в салфетки, жалобно звякнули, но Антон не обратил внимания.
Альмухамедов в Киеве?! Он приедет на натуру?
– Антон, ты чего залип?
Синицын и Ларионов смотрели на него настороженно. Антон принужденно улыбнулся и понес какую-то чепуху про роль, образ, и что сегодня придется скакать на лошадях весь день, а душевая тут одна на этаже, и им даже вымыться после съемок будет проблема…
Синицын тут же подхватил разговор, потому как вонять лошадьми весь день не намеревался, у него еще свидание вечером, а Ларионов мрачно предсказал, что в этой дыре горячую воду, как пить дать, отключат.
Антон поддакивал и улыбался.
В голове разноцветными кусочками пазла начал складываться план.
К тому моменту, когда на площадке собрались все, солнце уже хорошо прожарило и лужок, на котором мирно паслись взнузданные кони, и вспотевшего режиссера, прикрываемого от зноя большим зонтом с логотипом «Спрайта» – липкой сладкой пакости, которую никто из группы не пил. Антон, облаченный в черный костюм из искусственного шелка, сидел под деревом в тени, обмахивался широкополой шляпой с длинным страусиным пером и потел, злобно поджимая губы.
Все-таки наш кинематограф отличается от западного!
К гадалке не ходи…
Счастливчики, которые попадали в Голливуд, с наигранным ужасом рассказывали, что там надо приезжать на грим к шести утра, чтобы в семь уже начать съемку. Потом перерыв на ланч и снова работа, и так – по пятнадцать часов кряду. Правила общие для всех: от звезд до осветителей. К примеру, режиссер Рассел Малкахи, снимавший в третьей части «Обители зла» любимую Альмухамедовым Миллу Йовович, даже попал в больницу от обезвоживания и истощения. Антон посмотрел на толстого режиссера, черкавшего сценарий, и подумал, что такому истощение не грозит…
Звезды отечественного кинематографа (а это Антон уже давно усвоил) на съемку часто являлись
