уверена, понравилось бы. Но, боюсь, я больше не летаю.
Теперь все это для нее слишком утомительно. Ожидание, неудобства, неизбежные задержки рейсов. За многие годы она увидела почти весь мир и теперь не испытывала потребности обозревать еще какие-то его уголки.
– Всегда есть поезд. «Восточный экспресс»… Помнишь?
– Конечно, помню, – ответила она резче, чем намеревалась.
Она увидела себя на платформе Восточного вокзала в Париже, дрожащую в желтом льняном платье и таком же пальто, которые накануне она купила на улице Фобур-Сент-Оноре. Тогда она дрожала не от холода, а от предвкушения, волнения и чувства вины.
У Адели встал комок в горле. Сладкое, отдающее горечью воспоминание. Но ей не до него, учитывая все остальное. Как раз сейчас у нее хватает эмоций, с которыми надо справиться. Продажа Бридж-Хауса, где родились и выросли ее дети, продажа галереи, которая составляла ее жизнь, обдумывание своего будущего… и будущего Имоджен – все это очень выбивало из колеи. Никуда от этого не денешься, но из колеи выбивает.
– Недели через три я кого-нибудь пришлю, – сказала она. – Это будет удобно?
Несколько секунд ответа не было. Адель спросила себя, не возникнет ли в конце концов с Джеком сложностей. Документов в поддержку ее требования у нее не имелось. Только обещание.
– Венеция в апреле, Адель. Я буду идеальным хозяином. Идеальным джентльменом. Подумай об этом.
Старая тревога заныла в душе Адели. Возможно, она не настолько невосприимчива к чарам Джека, как думала. Он всегда так с ней поступал: заставлял стремиться сделать то, чего делать она не хотела. Мысленно она уже стояла перед его дверью – любопытство опять взяло верх.
Зачем ей снова переживать все это беспокойство? В ее-то возрасте? От этой мысли Адель содрогнулась. Гораздо лучше оставить все в прошлом. Тогда она сможет контролировать ситуацию.
– Нет, Джек.
Она услышала его вздох.
– Что ж, ты твердо знаешь, чего хочешь. Считай это приглашением с открытой датой. Я с удовольствием снова с тобой повидаюсь.
Адель посмотрела в окно на реку. Сильное течение вздувшейся от мартовского дождя реки билось между берегов, уносясь дальше с непреклонностью, которой она позавидовала. Шаг в неизвестность был риском. В своем возрасте она предпочитала точно представлять положение дел.
– Спасибо, но, думаю, вероятно… Нет.
Повисло неловкое молчание, которое наконец нарушил Джек:
– Полагаю, мне не нужно говорить тебе, сколько теперь стоит данное полотно.
– Дело не в этом, Джек.
Смеялся он так же, как и прежде.
– Да мне все равно, даже если и в этом. Картина твоя, и ты можешь делать с ней все, что захочешь. Хотя надеюсь, ты не продашь ее тому, кто больше даст.
– Не волнуйся, – заверила Адель. – Она останется в семье. Я дарю ее своей внучке. На тридцатилетие.
– Что ж, надеюсь,
