любая нормальная женщина.
– Это для нее необычно? – спросил Грэм.
Общаясь с Эвелин, он, черт возьми, был твердо уверен, что она прекрасно его понимает. Ошибки быть не могло, поэтому сейчас он решил проявить осторожность. Похоже, мать готова обсуждать состояние Эвелин, не смущаясь ее присутствием, а вот Грэм полагал, что такие разговоры могут ее обидеть. Неужели вся семья обращается с Эвелин именно так – как с бессмысленным дитя?
– Отойдем на минуту, миледи, – произнес он, изящным жестом предлагая Робине руку.
Лицо Эвелин омрачилось, в глазах появилась боль. Она вопросительно посмотрела на Грэма.
– Я вернусь через минуту, Эвелин, – успокоил ее Грэм. – Просто я хочу поговорить с твоей матерью, объяснить ей, что ты попадешь в хорошие руки. Ей будет легче смириться с твоим замужеством.
Лицо девушки смягчилось. Она бросила на мать взгляд, полный бесконечной любви.
– Пойдемте, – сказал Грэм Робине, прежде чем она успела снова заговорить в присутствии дочери.
Так и не справившись с удивлением, Робина покорно последовала за ним. Когда они отошли достаточно, чтобы, по мнению Грэма, Эвелин не могла их слышать, он остановился и в упор посмотрел на Робину.
– Должен признаться, миледи, что я чувствую определенное недоумение. Эвелин отреагировала на мои слова. Более того, могу сказать, что у нас в некотором роде состоялся разговор, хотя Эвелин, разумеется, не произнесла ни слова. Однако это не помешало ей дать мне понять, чего именно она хочет, какого рода сведения желает получить.
От изумления Робина открыла рот. Она явно была поражена.
– По вашему виду можно заключить, что для Эвелин это необычное поведение, – с мрачным видом предположил Грэм.
– Необычное? Эвелин – милое, нежное создание. Конечно, она реагирует на окружающих, но только на членов семьи. На посторонних – никогда. Не знаю почему. Возможно, иногда она просто не понимает чего-то или впадает в странную рассеянность. Большую часть времени она делает что хочет. Мы этому не препятствуем, потому что хотим, чтобы она была счастлива.
Робина произнесла последние слова так неистово, что Грэм был тронут. Как эта женщина любит свою дочь, как страдает оттого, что Эвелин не такая, как другие девушки, с нормальным будущим. И снова его сердце смягчилось. Смягчилось к одной из Армстронгов. Надо быстрее убираться из этих проклятых мест, иначе он скоро будет сочувствовать всему семейству!
– Вот что я вам скажу, – осторожно начал Грэм. – Пусть мы с Эвелин и не разговаривали обычным образом, но, без сомнения, общались. Более того, она прекрасно понимает, что сегодня должно произойти, и не боится.
– Откуда ты знаешь? – требовательно сказала Робина. – Она не говорит. Откуда же тебе знать, о чем она думает?
Грэм пожал плечами.
– Мы общались. Миледи, вы хотите, чтобы я объяснил то, чего сам пока не понимаю. Однако чувствую, что чем больше времени буду проводить с Эвелин, тем лучше стану понимать, каким
