еще мрачнее. Наконец лэрд поднял голову и, сверкнув взглядом, сообщил:
– Грэм Монтгомери пишет, что, согласно приказу короля, явится за своей невестой.
Братья отреагировали по-разному, но одинаково бурно. Броуди рванулся вперед, но Эвелин успела прочесть по губам его слова:
– Это фарс! Король не может всерьез говорить об этом. Он не дьявол и не пошлет ягненка в логово львов!
– Монтгомери? В наших владениях? – выкрикнул Эйден. Он явно был поражен. – Это неслыханно! Раньше земля утонет в крови!
Эвелин переводила взгляд с одного на другого так быстро, что у нее заболела шея, но все равно многое упустила. Все говорили одновременно. Она улавливала лишь обрывки фраз, в основном проклятия, восклицания и предположения о том, почему король отдал столь невероятный приказ.
Эвелин никогда не видела Грэма Монтгомери, она вообще не встречала ни одного из Монтгомери. Невольно ей представлялся стареющий мужчина с брюшком, крупным носом и страшным лицом. Она никогда не прислушивалась к разговорам о клане Монтгомери, потому что это ее не интересовало. Эвелин просто знала, что они кровные враги ее клана и что отец скорее умрет, чем позволит одному из Монтгомери ступить на его землю. Знала, что отец и братья – воины, не имеющие себе равных в силе и ловкости. Конечно, с ее стороны было самонадеянно верить в это, но ничто в повседневной жизни не вынудило бы ее изменить мнение о своей родне. А потому Эвелин всегда чувствовала себя в безопасности от любого внешнего вторжения. Армстронги бдительно охраняли свои границы, и никто не мог ступить на их земли без разрешения.
Когда-то, давным-давно, такое вторжение все же случилось. Монтгомери совершили набег, и многие из Армстронгов были убиты, включая бабушку Эвелин. Ее дед, который был тогда лэрдом, очень горевал о жене и погиб, пытаясь отомстить за нее. Он убил лэрда Монтгомери, но и сам был сражен в этом бою другим воином враждебного клана.
Столько смертей, а Эвелин даже не знает, с чего все началось. За прошедшие годы ей только изредка доводилось слышать обрывки разговоров на эту тему. Надо было лучше слушать, пока у нее был слух, но Монтгомери всегда были для нее чудовищными порождениями тьмы, почти фантастическими созданиями, о которых барды слагают свои баллады. На ее памяти Монтгомери ни разу не нападали.
И вот теперь они заберут ее к себе. Лишат защиты родного клана и любимой семьи. Выдадут замуж. Ей предназначено стать женой человека, который всю жизнь был для нее только мифом.
Эвелин задрожала, но тут же взяла себя в руки. Нельзя огорчать мать еще больше, выказывая собственный страх.
Она повернулась и, не оглядываясь, вышла из зала. Даже не стала выяснять, не следует ли ей остаться. Она часто так делала – совершала внезапные поступки как будто по внезапной прихоти или по наитию. Когда-то это казалось странным, но теперь в семье привыкли к ее поведению и больше не удивлялись.
Сейчас ей было необходимо разобраться в себе, оценить столь внезапную перемену в своей жизни. Сумеет ли она жить с
