не время бодаться с полит отделом. – Под тебя и так копают. – Ты думаешь зачем тебя назначили представителем ставки? – Знаешь сколько генералов пробовали снять блокаду Ленинграда и чем все это закончилось, о Власове я уже не говорю. – А генерал армии Мерецков почему еще держится? – Да потому, что осторожничает, он каждый свой шаг согласовывает с генеральным штабом и потому если случись, какой провал, неудача в боевых операциях, вина в этом не одного его, а общая. – Ты же так не можешь, сперва действуешь, а потом докладываешь о своих успехах. – Многим это не нравится.
– Не нравится, что? – спросил я уязвленный. – То, что обхожусь малой кровью, или что справляюсь малыми силами там, где другой и с целой армией не справиться. Крапивин вздохнул.
– Я гляжу, не чего то ты не понял. – Поверь если бы ты не взял и не удержал бы плацдарм на Днепре, тебя бы сильно не осудили, ну может временно сняли бы с должности, потом вручили бы общевойсковую дивизию и воюй дальше. – Зато стало бы ясно, что ты такой как все, можешь проигрывать и ошибаться, такие как ты нужны были в начале войны, когда было трудно, сама судьба России висела на волоске.
– Теперь же, когда запахло воздухом победы, стало ясно, что враг истощен, герои с амбициями стали не нужны, они затмевают своей славой тех кто стоит у власти, а значит становится опасным. – Может теперь ты понял о чем я толкую. Крапивин посмотрел на меня с какой то непреодолимой тоской. Потом протянул мне листок бумаги.
Я машинально взял его и начал читать. Это был рапорт лейтенанта Тройшина, о том, что я находясь в нетрезвом виде пристрелил двух совершено невинных граждан возвращавшихся с работы, когда меня попробовал задержать прибывший на место происшествия патруль я пользуясь своим званием при поддержке капитана Болотникова и своего ординарца сержанта Михеева избил и обезоружил патруль. Не о нападении на мою сестру Женьку, не о том, что так называемые невинные граждане были вооружены не было не слова. Зато рапорт был подписан, двумя рядовыми и одним старшим лейтенантом милиции.
– Вы пришли меня арестовать? – без всякого волнения в голосе спросил я.
– Ну зачем же так радикально, – сказал Крапивин разрывая рапорт. – Будь ты простой офицер, вероятно так и произошло, а так их слова против ваших. – Но капитана Болотникова придется спрятать, впрочем для него это не впервой. – Подписан приказ о его задержании, но мы что не будь придумаем. Крапивин наконец то улыбнулся.
И разговор пошел о другом, точней о моем назначении. Оказывается, чтобы замять дело, с лейтенантом Тройшеным. Вячеславу Александровичу пришлось связаться с самим Берией. У того хватало власти, чтобы уладить дело, вот Лаврентий и просил передать мне кое что на словах. Часть этого я уже услышан. Короче от меня ждали, хоть каких то результатов, пока я буду на Волховском фронте, и если их не будет, то.
– Я стану козлом отпущения, мне припишут, все те неудачи, которые были последнее время там, – закончил я.
– Все верно подтвердил
