часто оказывался не готовым к тому, что происходило что-то из того, что я ожидал.
Оправдывало меня только то, что к тому, чего я не ждал, я не был готов почти никогда.
И это роднит меня со всем остальным человечеством.
– Отлично, девочка.
Когда ты появишься у меня?
– Когда вы откроете свою дверь.
– В каком смысле? – Спросонья я соображаю слабо.
Как и во все остальное время.
– В самом прямом – я у вас под дверью.
– Понятно.
Я сообразил – где ты.
Теперь дай мне одно мгновенье на то, чтобы окончательно проснуться и сообразить – где у меня дверь…
…В этот момент я понял, что, надеясь на приход девушки, я ее, по полному счету, не ждал, и в моей мастерской был банальный бардак.
Впрочем, при сравнении с бардаком в голове среднестатистического россиянина – ситуация в моей мастерской вполне могла бы сойти и за некий порядок…
– … А ведь вы не верили в то, что я сдержу свое слово и приду? – Злата вошла в мою мастерскую и с порога задала очень простой вопрос, на который мне оказалось трудно ответить.
Настолько трудно, что я не нашел ничего лучше, чем просто сказать правду:
– Я просто ждал тебя.
Но приходить тебе или нет, могла решить только ты.
– Почему вы меня ждали? – девушка улыбалась, слегка кокетничая, как ребенок перед взрослым, хотя это кокетство не могло скрыть того, что ответ на этот вопрос ее интересует вполне серьезно.
И я опять ответил ей правду.
Выход самый простой и надежный – говорящего правду иногда можно обвинить в глупости, но никогда нельзя обвинить во лжи:
– Потому что мне с тобой интересно.
– Ну, тогда – здравствуйте, Петр Александрович.
– Здравствуй.
– Ну что же, если вы меня действительно ждали, то, возможно, маленькая девочка сегодня не зря осталась без завтрака.
Может, сегодняшний день будет стоить того, – перемешав мысль с улыбкой, проговорила Злата, и я в ответ улыбнулся ей:
– Вряд ли.
– Почему? – девушка посмотрела на меня удивленно.
Кажется, сегодня мне удалось в первый раз озадачить ее.
– Потому что ничего не стоит тот художник, который не может накормить завтраком свою модель.
В руках у девушки была только маленькая сумочка-косметичка; и, заметив мой взгляд, мельком брошенный на эту сумочку, девушка улыбнулась:
– Здесь облицовка, – а потом прибавила:
– Ведь все остальное мне будет не нужно.
Злата прошла в комнату, осмотрелась, не как гостья, а как будущая соучастница, потрогала багетную лепнину связки рам, стоявших в углу, обошла стороной мольберт, посматривая на него как на нечто чудное, скажем, как на ионный ускоритель.
И тут мне стало неловко за расхристанную постель, с которой я только что поднялся.
– Подожди,
