в системе сталинского террора». Позднее, изучив операцию по приказу № 00447, он заметил, что этнические чистки имели место только в 1938 г., а в 1937 г. репрессии проводились по социальному признаку[17].
Скептически к выводам Й. Баберовски относится российский исследователь А.И. Савин. Проанализировав архивно-следственные дела жертв массовых операций НКВД в Алтайском крае и Омской области, он приходит к выводу, что деление Большого террора на год социальный и год этнический является «умозрительной логической конструкцией», которая «не находит своего однозначного подтверждения в источниках». А.И. Савин говорит о тенденции этнизации сталинизма, которая была непоследовательной, неустойчивой по времени, переживала постоянные рецидивы возврата к традиционным социальным, классовым, политическим мотивам репрессий. Приводя аргументы «за» и «против» тезиса этнизации сталинизма на примере «немецкой» операции НКВД СССР, ученый приходит к заключению, что решающим критерием для репрессий по национальному признаку являлось «враждебное» социальное прошлое[18].
В книге российского историка А.Г. Теплякова один из разделов посвящен расправе над «инонационалами» и «иногражданами» в Сибири. Он не приводит точной статистики репрессированных по «национальным» операциям в Сибири, а сами карательные акции рассматривает на основе ведомственной документации НКВД через показ кадровой истории и внутренней жизни ОГПУ-НКВД, агентурно-оперативной работы чекистов и их роли в массовых репрессивных кампаниях[19].
Одна из глав диссертационного исследования российского историка Г.Д. Ждановой, на основе которого была написана монография «Политические репрессии на Алтае 1919–1938 гг.», посвящена проведению «кулацкой» операции и серии «национальных» операций в Алтайском крае. На основании архивно-следственных дел и материалов внесудебных инстанций автор делает заключение о том, что репрессии являлись инструментом очищения общества от социально чуждых элементов и устранения политических противников большевиков, к которым в разные периоды относились те или иные группы населения. Анализируя состав жертв репрессивной политики на протяжении 1920-1930-х гг., Г.Д. Жданова приходит к выводу о том, что Большой террор стал логическим завершением всех предыдущих репрессивных акций. По мнению исследователя, идея построения «чистого» общества путем искоренения «социально чуждых» и политически «враждебных» элементов являлась приоритетной для советской власти. Автор относит к основным группа риска Большого террора «бывших людей», имевших социально чуждое происхождение (кулаки, выходцы из дворян и помещиков, священники, торговцы и т. д.); лиц, имевших в биографии «темные» пятна (служба в белой армии, судимости, участие в антисоветских крестьянских мятежах); а также членов (в том числе бывших) иных политических партий и представителей оппозиции в партии большевиков. Г.Д. Жданова отмечает, что все эти категории граждан с 1920-х гг. попадали в группу
