ударил его по губам, и он замолчал.
– Не богохульствуй, – сказал барон, вытирая окровавленную перчатку о траву, – тем более что ты вот-вот предстанешь пред господом. Сам знаешь, рана твоя смертельна. Я могу подарить тебе лёгкую смерть, а могу оставить здесь живым. До ночи-то ты дотянешь, а вот как стемнеет, на запах крови придут волки и лисы.
– Прости, господин, – прохрипел разбойник. – Добей меня, прошу…
– Хорошо, но если будешь говорить правду. Кто вы такие?
– Мы-то? Мы люди Стрелка…
– Какого ещё Стрелка?
– Того, кто стрелял из аркебузы… Ты убил его, господин.
– А, теперь понятно. Следующий вопрос. Сколько вас всего было?
– Восемь… Сколько убитых?
– Пятеро. Ты – шестой.
– Один не пошёл с нами, остался в деревне, сказал, что животом недужит, а один убежал.
– Значит, банды больше нет, – сказал Вольфгер, поднимаясь, – ведь главарь убит.
– Господин, ты обещал… Легко… – прошептал раненый.
– Хорошо, – ответил Вольфгер, – молись тогда.
Раненый ненадолго замолчал, потом разлепил окровавленные губы и выдавил:
– Я… готов…
Вольфгер неловко потянул из ножен кинжал, но Карл опередил его. Короткий крик – и с раненым было покончено.
– Трупы будем убирать, ваша милость? – спросил Карл.
– Вот ещё, – откликнулся Рупрехт, которого не спрашивали, и который под шумок обшаривал убитых, – пусть валяются!
– Но они христиане! – несмело возразил отец Иона.
– Откуда ты это знаешь, отче? – возразил Карл. – По делам так самые настоящие безбожники, сейчас по лесам много всяких бродит. Прочти какую-нибудь заупокойную молитву, и будет с них. Его милости нужно побыстрее в город, для него сырость сейчас опаснее яда.
Карл забрался в кусты, нашёл там аркебузу Стрелка, засунул её между двух деревьев, согнул ствол и выбросил.
– Так-то оно лучше будет, – пробормотал оборотень.
Вскоре лес стал редеть, появились выжженные просеки и крохотные поля, отвоёванные у леса. Впереди лежал Дрезден.
– Рупрехт, тебе в город нельзя, – сказал Вольфгер. – Схватят и сожгут без разговоров. Алаэтэль накинет капюшон, и, думаю, её никто разглядывать не будет, а тебя мы спрятать не сможем. Что будем делать?
– Сколько вы собираетесь пробыть в городе? – спросил Рупрехт.
– Трудно сказать, – задумался Вольфгер, – нам надо получить аудиенцию у архиепископа Майнцского, я подам прошение, но сколько придётся ждать, не знаю.
– Где вы будете жить?
– Ну, наверное, остановимся на постоялом дворе «Золотой лев». Насколько я помню, это было лучшее заведение в городе.
– Хорошо, – сказал Рупрехт, кряхтя, сползая с лошади монаха, – тогда здесь мы и расстанемся. Вы делайте своё дело, а я буду вас ждать в одном
