теплу и жизни. Цепкие лапки ослабели и полностью увязли в мокрой кашице. Практически уже не двигаясь, но всё-таки не сдаваясь, отчаянный букашонок продолжал свой скорбный путь…
Лупусквьишка, храбро боровшийся за свою жизнь, обратил взор к небосводу и сквозь толщу воду увидел солнечный свет, весело подмигивающий ему сквозь пелену мрака, накатывающего на его одинокую душу.
Лиурфл уменьшился до размера насекомого и очутился в глубине водоёма…
Он и был этим самым лупусским муравьём. Находясь на грани жизни и смерти, Лиурфл-муравей подумал, что уже не вернётся сегодня вовремя в улей.
Всю свою жизнь он размышлял:
– Жизнь или эмпирическое бытие как внешнего мира, так и внутреннего, являются иллюзией, истинное бытие непознаваемо. Причиной страданий в жизни является жажда бытия, порождённая невежеством. Из жажды возникает голод, из голода-страсти, пустые надежды и привязанности, стремление, борьба, которые влекут за собой победу или поражение, гордыню или унижение, и в конечном счёте скорбь, а за ней непреодолимую тьму неизбежной смерти. Жизненным принципом большинства его знакомых муравьёв было: брать вес побольше и нести подальше. В отличие от других своих сородичей, изо дня в день, выполняющих монотонную рутинную работу, муравей не считал нужным бесцельно таскать тяжести, перенося их с места на место. Он полагал бессмысленным всё то, что не направлено на созерцание мира. В спешке и суете «муравьи» из его улья умножали богатства и пожинали скорби…
Находясь у последней черты жизни, за которой следует неизвестность «Лиурфл-муравей» успокоился. Он не чувствовал страха. Иллюзия жизни оставила его. Он перестал барахтаться и скрести одеревеневшими лапками по грязному дну лужи. В последний раз взглянув на солнечный свет со дна лужи, муравей закрыл глаза и остановился. Он смирился и отказывался бороться. Жажда жизни оставила его…
Лиурфл вновь увеличился до своего нормального размера.
– Глупый, глупый муравей! Зачем ты только сдался? Почему не боролся до конца? Я бы спас тебя, непременно! Ну, пожалуйста, оживи! Обещаю, что это было последнее погружение, – жалобно, со слезами на глазах, молил Лиурфл застывшего в смертной агонии несчастного муравья.
Лиурфл искренне желал насекомому добра и очень надеялся, что муравей благополучно выползет со дна мокрой лужи. Жаль, что он ошибся. Последний бросок в мутную воду стал для муравья роковым. Очень и очень жаль…
Хрустальный звездопад осыпался на землю и в мгновение день стал ночью, которая засияла ледяной непознаваемой тайной бесконечного бытия.
Эней очень расстроился. Он не мог понять, почему вдруг превратился в другого мальчика, внешне так похожего на него, который издевался над странным насекомым. Лиурфл был ему так неуловимо знаком и близок…
Эней, беспрестанно меняя внешность, превращаясь в Лиурфла, потом обратно, задумчиво побрёл куда глаза глядят, испытывая угрызения совести за нечаянно
