стояла группа людей, к ней и подошла бабушка вместе с соседкой и дочерями. Здесь же они заметили немецких часовых. На земле неподвижно лежали рядышком два молодых человека в военной форме – советские летчики, они были мертвы. Один из них был худой и совсем молоденький, почти мальчишка, лицо его было сплющено, что вызывало невероятную жалость и сострадание. Смотреть на ребят без содрогания было нельзя. Они были одеты в лётные комбинезоны, кожаные шлемы и сапоги. Их открытые глаза равнодушно смотрели в чистое синее небо, где кружил несмышленый орловский жаворонок, не понимая того, что в июльском тёплом поднебесье эти два безымянных храбреца мужественно встретили свою смерть.
Ещё несколько часов назад они были полны сил и здоровья, а теперь их бездыханные тела, беспощадно изуродованные войной, с вывернутыми руками, некрасиво, неправильно и беспомощно распростерлись на густой, как ковёр, траве. Женщины безутешно разрыдались, мужики, молча и неуклюже стоявшие рядом, курили махорку, не пытались их успокаивать. Между собой одни поговаривали, что немцы не попали в летчиков, а пробили парашюты, и они разбились при падении с большой высоты. Другие толковали, что летчики не смогли выпрыгнуть и разбились вместе с самолётом. Но почему тогда не обгорели? Следов пуль и крови на телах не было видно. Но теперь всё едино – погибли. Не уберёг их Господь. Война! Будь она трижды неладна! Вот здесь война и смерть были совсем рядом, встретились, как две вечных подруги, война со смертью не ходят одна без другой, да простит меня фронтовик гвардии рядовой поэт Булат Окуджава.
Тем временем солнце стояло уже высоко; несмотря на войну и ночную трагедию, начинался летний зной, который не щадил ни живых, ни мертвых. Живые могли спрятаться в тень, но мёртвые уже не имели такой возможности и оставались на самом солнцепёке. Народ из близлежащих улиц и со всего города стал подтягиваться на место катастрофы. Нужно было что-то делать с телами погибших. Зная свирепость шефа тайной полевой полиции фашистов (Gecheimnis Feld Polizei) Бено Кукавки, орудовавшего тогда в Орле, никто не решался взять на себя инициативу, побаивались даже приближаться к лежащим летчикам. Ну, мало ли что может после этого произойти. Сотрудники этой полиции и военной разведки не случайно сновали на месте падения самолёта и вели наблюдение за происходящим. Попадать к ним в лапы охотников не было.
Вокруг двух неразлучных соседок Матрёны Петровны Душевиной и нашей бабушки, Екатерины Николаевны Плынской, собрались знакомые из близлежащих домов слободы, стали размышлять, как быть в этой непростой ситуации и достойно отдать последние почести погибшим. Боль и сострадание, православная вера, её каноны оказались сильнее страха перед оккупантами. Осмелев, расправив плечи, женщины подошли к немцам с просьбой разрешить похоронить воинов на близлежащем Афанасьевском кладбище, как положено по-христиански. Нижние чины, соблюдая субординацию, доложили об этой просьбе своему старшему по званию и положению начальнику. Было видно, как тот отрицательно и строго покачал головой
