style="font-size:15px;"> – Волна – это я, – счел необходимым пояснить он, выпуская изо рта кольцо дыма. – Меня Евгением Федоровичем кличут. Можно просто Федорыч. Теперь я внимательно слушаю. Мне кажется, я тебя раньше видел. Вот только где?
Старик равнодушно качнул головой.
– Так ты будешь говорить? У тебя имя-то есть?
– Я не помню, – выдавил тот.
– Ты дурак? Или в детстве уронили, голову ушиб? – Федорыч стряхнул пепел прямо на пол.
Незнакомец исподлобья глядел на егеря.
– Волна, ответь Заре! – отчетливо зазвучал чей-то голос, но егерь продолжал игнорировать вызов.
Он узнал местного участкового, с которым постоянно держал связь. Евгений Федорович решил, что поговорит с ним, но сперва сам получит ответы на некоторые вопросы от этого чучела, появившегося невесть откуда.
Из уголка рта старика вновь потекла слюна. Федорыч брезгливо поморщился – ну и тип!
– Давай так. Я уже, в общем-то, догадался, кто ты такой будешь. Ты не первый попадаешься мне в здешних местах. Будь спокоен, вернешься туда, откуда сбежал.
Федорыч вдруг умолк, заметив, как изменился старик. Тот вытер слюну, слегка пригнулся, узловатые пальцы медленно сжались в кулаки, зрачки-осколки блеснули. Егерь проследил за его взглядом, и ему стало неуютно. Старик упорно смотрел на длинный нож, который лежал на разделочной доске.
– Вернешься туда, откуда сбежал, говорите? – проворковал он, облизываясь, и тихо засмеялся, продолжая пожирать взглядом нож.
– Даже не вздумай, старый козел! – процедил егерь, поднимаясь с табуретки. – Только попробуй, и я всыплю тебе картечи.
– Отпустите меня, – вдруг сказал старик. – Я отвечу на все ваши вопросы, а вы мне разрешите уйти. Ладно? – Он заискивающе улыбнулся.
Егерь кашлянул, увидев почерневшие гнилые зубы.
«Хватит трепотни. Пора его сдать куда положено», – мелькнула у него мысль.
– Я не помню своего имени, – мягко произнес старик и пригладил беспорядочно торчащие клочья волос. – Но знаю, кем я был.
– И кем же ты был? – поинтересовался Федорыч, стараясь, чтобы его голос звучал насмешливо, хотя внутри почему-то стало холодно и тревожно.
В его голове наконец-то со скрежетом заворочались шестеренки, отвечающие за память. Мозг словно просвечивал сам себя в поисках нужных сведений. Он уже почти не сомневался в том, кто перед ним, но что-то мешало ему позвонить в полицию.
Он приподнял ружье на уровень бедер и спросил:
– Кем ты был? Сантехником? Учителем истории?
Старик снова улыбнулся, на этот раз так широко, что Федорыч невольно вздрогнул. Нет, это была даже не улыбка, а злобный оскал.
– Я веселю детей, – выплюнул он из себя. – Понимаете? Заставляю их улыбаться и смеяться. Я приношу радость в каждый дом.
Он говорил, не прекращая ухмыляться. У егеря мурашки бежали по коже. Уверенности ему придавало
