склонялась ко второму варианту до тех пор, пока не увидела, что ветка росшего во дворе клена чуть ли не упирается в светящееся окно. Девушкой она была спортивной, поэтому забраться по дереву для Бетти не составляло труда. Так она и сделала. Прыгнула на разветвление клена, дальше на толстый сук, и вот уже та самая ветка.
Заглянув в окно, Бетти увидела комнату. В ней она до этого не бывала: дед принимал гостей в гостиной на первом этаже, и там была современная мебель, очень простая, типовая. В спальне же стояла старинная кровать, по обе стороны от нее тумбочки, у изножья пуфик. Имелся комод и шкафчик на гнутых ножках, точно такой же, как в диснеевских мультиках. Казалось, если зазвучит музыка, он оживет и пустится в пляс. Спальня была не мужской и даже не женской – девичьей. Но мама в этом доме не росла. Дед переехал в него много позже, когда уже не стало его жены, а дочка благополучно вышла замуж, родила Бетти и ее брата Майкла. Почему он переехал именно в этот дом, очень дорогой, большой и старинный, да на престижной улице со своей историей? Да, прежнее жилье он оставил потомкам, но мог бы обосноваться в более скромном месте. Зачем старику дом на сто пятьдесят квадратов? И ладно бы он брал к себе внуков, так нет. Встречал приветливо, но, казалось, только и ждал, когда они вместе с родителями уедут. А еще дед постоянно слушал пластинки. Ставил их и мысленно уносился куда-то далеко-далеко. В тот момент, когда Бетти забралась на дерево и заглянула в окно, играл патефон, стоящий на комоде. Она видела, как крутится пластинка, и слышала, пусть и плохо, голос певицы, чуть хрипловатый, чувственный, ленивый. Как будто она записывалась не на студии, а в прокуренном баре, а сама была чуть хмельна и в зубах зажимала сигарету.
– Девочка, чего тебе надо? – услышала Бетти голос и едва не свалилась с ветки.
– А?
– Ты кто такая? – к ней обращался старик, вынырнувший из темноты соседнего приоткрытого окна.
– Я – Элизабет. Бетти. Твоя внучка, – на всякий случай напомнила она, узнав деда. – Ты на звонки не отвечаешь. Мама волнуется. Прислала проведать тебя.
– Ты была другой, – отметил тот, придирчиво осмотрев ее.
– Постриглась.
Она на самом деле откромсала волосы, повинуясь дурацкому порыву. С удлиненными ей было лучше, но теперь она носила супермодное и странное каре с асимметрией.
– Волосы? – фыркнул дед. – При чем тут они? Я не об этом.
– А о чем?
– Ты стала взрослой.
– Да, мне почти двадцать два.
– И опять ты меня не поняла.
– Давай ты мне объяснишь, что имеешь в виду, когда в дом впустишь? Из меня не самый лучший гимнаст.
– У тебя довольно хорошо получилось забраться и удержаться, – улыбнулся дед. – Вся в меня.
– В смысле?
– Мальчишкой я лазил по этому же клену. Кстати, одна ветка подо мной обломилась как-то, и я рухнул на землю. Но сейчас дерево старше,
