на снегу.
– Сзади! – крикнул Хамунн, натягивая лук.
Гейрмунн пригнулся, и сейчас же над ним просвистела стрела. Вслед за глухим ударом послышался визг, но Гейрмунну было некогда оборачиваться и смотреть. На него прыгнул четвертый волк. Гейрмунн не успел взмахнуть ни мечом, ни топором. Волк придавил его собой. Защелкали волчьи зубы. В ноздри ударило зловонное волчье дыхание. Гейрмунн выставил правую руку, прикрывая горло, и волк сейчас же ее схватил. Зубы впились в плоть, прокусив кожаную и шерстяную одежду, а затем и кожу. Такие зубы способны перекусить кость.
Гейрмунн выпучил глаза и оглушительно заорал в волчьи уши. То же сделал и Хамунн. И вдруг волк дернулся и отпустил руку Гейрмунна. Зверь проковылял несколько шагов, цепляясь лапой за стрелу, торчащую из глаза. Хамунн бил вблизи, вонзив стрелу, как кинжал, а потому стрела не проникла в мозг и не убила волка наповал. Не сводя с волка взгляда, Хамунн выхватил другую стрелу и добил противника.
Раньше, чем Гейрмунн поднялся на ноги, к братьям, увидев узкую брешь в обороне, кинулся пятый волк. Скользя по снегу, оставляя кровавые следы, Гейрмунн кое-как встал, но не успел помочь брату. Волк вылетел на Хамунна, впился в правую руку и опрокинул на землю.
– Нет! – закричал Гейрмунн.
Он не мог дотянуться до меча и потому бросился на волка с топором, держа топорище обеими руками. Ударив зверя по спине, Гейрмунн перерубил волку позвоночник. Волк взвыл и попытался убежать, волоча ставшие бесполезными задние лапы. Гейрмунн быстро оборвал его мучения и повернулся, готовый отразить новое нападение.
Но на братьев больше никто не нападал. Неожиданно для них битва с волками окончилась. Стая попросту исчезла – возможно, только на время, – бросив убитых и раненых сородичей. Подобрав с земли меч, Гейрмунн добил двоих волков, что еще корчились в судорогах и скулили от боли. Тогда-то он и заметил волка с почти отсеченной передней лапой – последнего, кто атаковал Хамунна. Даже страшная рана не помешала волку с еще большей свирепостью снова броситься в бой. А может, волк знал, что обречен, и решил встретить судьбу с оскаленной пастью. То и другое Гейрмунн счел проявлением доблести. Он опустился перед волком на колени, испытывая неподдельное восхищение, которое незаметно сменилось сожалением.
– Они ушли, – сказал Хамунн.
В словах брата ощущался вопрос.
Гейрмунн кивнул.
– Они вернутся?
– Непременно, – ответил Гейрмунн. – Но не сегодня.
– Как твоя рука?
– Покалечена.
Гейрмунн посмотрел на раненую руку и заметил что-то белесое, торчащее из рваного, окровавленного рукава. Поначалу он принял это за обломок кости, но вскоре понял, что ошибся. Это был всего лишь волчий зуб. Гейрмунн вытащил и подержал на ладони белый волчий клык с окровавленным корнем.
– Я буду жить, – сказал он и повернулся к пристально глядящему на него Хамунну.
Глаза брата еще сверкали угасающим
