на почте, в кассах метро и в кассах вокзалов, точно такие же тети Марины? Их там травят чем-то? В них вселяются души умерших теть Марин?
– Сколько лет? – спросила кадровичка.
– Сорок, – ответил я.
– Когда можете выйти на работу?
– Завтра.
– Хорошо. Завтра в девять без опозданий.
– А куда конкретно подходить?
– Платформу, с которой экспресс «Спутник» отправляется, знаете?
– Знаю.
– Там в самом конце скамейка, на ней ждите. Это было самое быстрое успешное собеседование в моей жизни.
На скамейке сидел совсем уж какой-то архетипичный дед. Длинная, спутанная, совершенно седая борода, пожелтевшая на подбородке от никотина. Черный вязаный свитер с горлом, поверх – серый жилет с многочисленными карманами, армейские штаны галифе образца середины прошлого века, старательно начищенные хромовые сапоги. Меня поразили его ручищи. Я сам человек не маленький, и ладонь у меня крепкая, но когда я пожал ему руку, моя ладонь просто исчезла в его рукопожатии. Если он сожмет кулак, получится натуральная боевая палица с заскорузлыми мозолями и бугристыми шрамами вместо шипов.
– Аркадий Вениаминович, – представился дед.
– Виктор.
– Что делать, объяснили?
– Нет еще, – ответил я.
– Будешь убивать птиц.
– Кого?
– Птиц, – сказал Аркадий, ловко притоптал корявыми пальцами гильзу беломора и закурил. – Точнее, ты будешь теперь убивать птиц вместо меня. Мое дело объяснить тебе, что к чему, ну и понять, годишься ли ты для этой войны.
– Войны? – я с трудом сдержал смешок, но Аркадий так посмотрел на меня, что я понял: он не шутит.
– Ну ты же не собираешься убивать их просто так. Так ты долго не протянешь, если ты нормальный, конечно. Должен же быть какой-то мотив. Без мотива убивают только совсем ненормальные и дети. Гасил в детстве муравьев, кузнечиков, жуков?
– Гасил.
– А мотив какой был?
– Никакого.
– Вот. А птицы совсем другое дело. Вообще не кузнечики. Так что добро пожаловать на войну.
Я от таких слов чуть не вытянулся по струнке и уже хотел козырнуть.
– Война так война, главное, чтобы деньги платили.
– Дурак ты, Витя.
Вениаминович швырнул докуренную папиросу на шпалы.
– А зачем убивать птиц? – спросил я.
– Тебе когда-нибудь в еду срали? – спросил Аркадий Вениаминович.
Мы просидели на скамейке целый час, пока Аркадий рассказывал, в чем суть моей новой работы. На платформу заходили пригородные электрички. Им навстречу уходили поезда дальнего следования. Солнце по-июльски разогревало октябрь. Люди спешили на работу, и вся эта картина мне казалась совершенно нереальной.
