и среды. Но он определяет уровень исполнения: кому-то достаточно простеньких историй, а кто-то готов читать только монументальные произведения, написанные богатым языком.
Но есть и другой параметр: по какой-то причине каждый из нас тяготеет к определенным жанрам. Нас никто не учил любить детективы или любовные романы – это получается само собой. Почему так происходит?
Почему разница в культурах разных стран может быть колоссальной, а основы мифов, легенд и популярных историй будут одни и те же: «Путешествие героя», «Девушка выходит замуж», «Как появился наш мир» и т. п.?
Если мы посмотрим на древнейшие произведения, то увидим примерно ту же картину, что и в современной литературе: вот вам любовная лирика, записанная четыре тысячи лет назад на глиняной табличке в древнем Шумере. Вот приключенческий роман под названием «Одиссея», созданный примерно в VIII веке до нашей эры. Вот трагедия Софокла, «Царь Эдип», в которой явно прослеживается сходство с детективом. А это V век до нашей эры!
В чем тут дело? Почему нас завораживают одни и те же типы историй?
Человеческой цивилизации всего несколько тысяч лет, и за такой ничтожный срок мы – как биологический вид – не могли существенно измениться. Мы живем в городах, едим досыта и передвигаемся на автобусах и автомобилях, но при рождении мы получаем набор качеств, которые предназначены для выживания в первобытном племени.
Сознание контролирует лишь часть нашей жизни, а все неосознанные влечения, нерациональные действия, вкусы, темперамент, предчувствия и т. п. – это отголоски глубокой древности. Мы их имеем только потому, что когда-то они помогали нашим предкам выжить. А сейчас они запросто могут сыграть с нами дурную шутку.
Например, многим девушкам до сих пор нравятся «плохие парни». Умом они понимают, что с мускулистым задирой и грубияном вряд ли построишь счастливую семью, но подсознание упорно нашептывает им: «Вася – это классный жених. Он перебьет всех врагов, отнимет у них еду, и тебе, наверное, тоже что-то перепадет. А худенький программист Сережа погибнет в первой же битве с неандертальцами – ну и какой смысл рожать от него детей?»
Многие мужчины среднего возраста изменяют женам, хотя это напрямую вредит им: развод – штука нервная и дорогостоящая. Но внутренний голос нашептывает: «Петя, ты скоро умрешь – ты и так задержался на этом свете: люди нашего племени столько не живут. Раз такие дела, нужно оставить как можно больше потомства. Ведь ты – самый настоящий долгожитель, и твоя ответственность – передать эти полезные качества дальше».
Разумеется, заводить интрижки надо не с ровесницами, которые к тридцати годам выносили двенадцать детей и растеряли все зубы. Генофонд надо передавать через юную деву, у которой все впереди.
Натворив дел, люди недоумевают: «И черт меня дернул!» Это не «черт» – это программы выживания, только они предназначены для других условий.
За наши литературные вкусы тоже отвечают древние программы, но они, разумеется, изначально не имели никакого
