вина – красного, розового или белого – и курили, курили… безбожно, и разговаривали, разговаривали… Меня это тяготило (физически) – я очень редко пью вино, только по праздникам, и каждодневное употребление спиртного на протяжении двух недель путешествия вызывало разбитость по утрам. Но я не роптала – понимала, что отцу это сейчас необходимо. Так он справлялся с огромным горем от потери Наташеньки и ощущением перемен в наступающей жизни… Зато мы много разговаривали, отец вспоминал детство, молодость, первую любовь, людей, с которыми его сводила жизнь, – ему так проще было раскрепоститься, начать доверять мне.
На следующий день мы немного побродили по Оффенбургу, зашли в какой-то магазинчик, и отец потряс меня какой-то удивительной наивностью, спросив небрежно: «А у кого ты одеваешься?». Он знал, что Наташа себе периодически заказывает какие-то модные тряпки по каталогам одежды, и предполагал, что я делаю так же. Увы! В то время я была совершенно нищей аспиранткой, подрабатывавшей дежурствами в больнице. Нет, жить было весело, была компания ребят, которые часто приходили в гости, я не жалела деньги на подарки или книги, но остальное… Мимо остального я проходила, закрывая глаза, убеждая себя, что мне все это необязательно – разительный контраст с моей жизнью в советские времена, когда была жива мама.
Это еще одна удивительная особенность отца – рассеянность, отстраненность от бытовых вопросов (которые ему были скучны) в сочетании с невероятным интересом к происходящему вокруг него, с глубоким анализом деталей, ситуаций, черт, манеры поведения людей, особенностей их речи. Многое затем отразилось в его произведениях.
При этом собственной внешности, своей одежде отец не придавал особого значения: он мог легко причесаться пятерней (и то по моей просьбе!). В нашем путешествии он имел неосторожность доверить мне стрижку своих отросших волос, а я, совершенно не умея этого делать, дрожащими руками соорудила что-то «под горшок». Отца стрижка нисколько не смутила: «Спасибо, хоть голове легче дышится».
Он мог надеть мятый костюм без галстука (ценя при этом внимание, он с удовольствием носил галстук, который мы купили ему в Барселоне или Монте-Карло, но если бы не купили – не беда, обошелся бы запросто). Ему была нужна помощница, слушательница, нянька, подруга, которая бы его понимала и помогала бы справляться с этими мелочами. Как здорово, что столько лет с ним рядом была Наташа!
Зато техника должна была быть в порядке, поэтому он так любил свой «пассатик» (поддерживал его на ходу больше восемнадцати лет!). Зато ноутбук должен был быть лучшим.
Тщательность в изучении деталей, вживание в жизнь тех, о ком писал, начались еще с «Большой руды»: отцу дали командировку на Курскую аномалию – тогда писатели могли получать такие командировки, но многие никуда не ездили, предпочитали, сидя дома, изучать материал по газетам. Отец же провел там, на стройке, почти четыре месяца, разговаривая с водителями, сторожами, диспетчерами. Было ему тогда всего 29 лет. Повесть
