не помогало.
Прошла минута, другая. Ключ делал пол-оборота и никак не желал идти дальше.
– Я могу чем-то помочь отсюда? – спросили с той стороны.
– Да чем же? – досадливо отозвался Мыш, обтёр вспотевшие ладони о трусы и снова принялся за дело.
Когда у него устали руки, он опустился на лежащую у двери ковровую дорожку и вытянулся. В голове было пусто. Прошло какое-то время, из часовой снова донеслись вибрирующие звуки ударов, Мыш вскочил, вцепился в хвост ключа, и тот как ни в чём не бывало легко провернулся в скважине.
За дверью стояла девочка, по виду ровесница Мыша, со слипшимися от дождя, закрывающими скулы волосами. Она обнимала себя за плечи и, словно цапля, поджимала одну, очевидно замёрзшую особенно сильно, ногу. Текущие по её кожаной куртке капли напитались светом от фонаря, и казались живым золотом.
– Привет! – сказали они одновременно и замерли, глядя друг на друга.
– Можно мне войти?… Заходи!.. – снова вместе произнесли они.
Мыш отошёл в сторону, открывая вход.
Дверь мягко закрылась, отгородив детей от ледяного сеющего дождя. Мыш посветил фонариком на девочку. В тепле ей, казалось, стало ещё холоднее. Она крепче стиснула себя за плечи. Потом оглядела стоящего перед ней в одних трусах Мыша и спросила, неожиданно улыбнувшись:
– Ты чего так легко оделся, не замёрзнешь?
Он смутился, но не показал вида и кивнул:
– Пойдём.
Она шагала за ним, с интересом оглядываясь по сторонам. В высоких ботинках её чавкало.
Мыш привёл девочку к ванной комнате, открыл дверь, пустил в ванну струю горячей, задышавшей паром воды.
– Это тебе сейчас нужнее всего… Спасибо… – одновременно проговорили они.
И, смущаясь от необходимости быть взрослыми в свои невеликие годы, отвели глаза.
– Вот полотенце. А я пойду поищу для тебя сухую одежду в реквизите, – чуть хмурясь от серьёзности, сказал Мыш.
– Не надо, я сейчас согреюсь, а потом мне и мокрая сойдёт.
– Не сойдёт, – твёрдо заявил Мыш и вышел из ванной.
Забывшись, по привычке закрыл дверь на защёлку с внешней стороны, смутился, открыл защёлку и почти в панике убежал в реквизиторскую.
Там он набрал женских тряпок и ушёл в часовую ждать возвращения внезапной гостьи.
Потом, опомнившись, прибежал обратно, сел на ступеньке рядом с ванной комнатой и, обхватив колени, принялся размышлять о девочке, которая пять минут назад стояла под дождём на улице, а теперь отогревалась в ванной.
У неё русые волосы, вспомнил он. Мокрые, в свете фонаря они выглядели почти чёрными. Лицо ухоженное, но бледное, на подбородке ямочка. На левой щеке шрам, похожий на звезду. Куртка-косуха, он сам всегда такую хотел, истёртая, в белых царапинах, будто в шрамах.
Девочка в ванной распевала:
Летели качели без пассажира.
Без постороннего усилия,
Сами по себе.
