России. Мать, которая в моем представлении была очень похожа на мою тетю, ложится в постель и начинает стонать, отец, то есть мой дед, снимает со стены старинный пистолет (откуда только это взялось!) и кричит, что сейчас застрелится, если его неблагодарный сын не изменит своего решения. Сын, то есть мой отец, уступает. Не пишет и не звонит маме, женится на нелюбимой аристократке и чахнет от тоски. Чахнет-чахнет и умирает, а перед смертью пишет маме покаянное письмо, в которое вкладывает документы, где сказано, что он признает их ребенка своим и так далее. Но его злая жена перехватывает письмо и сжигает в камине. Злая жена тоже была похожа на тетю, потому что с нею у меня ассоциируются все злые люди.
Как тебе моя история? Писала и предвкушала, как мы вместе над ней посмеемся. Настоящий бульварный роман «Стокгольмские тайны». Литература – это не моя стезя, ведь я художница. Знаешь, что мне хочется написать больше всего на свете? Наш семейный портрет. Ты, я, наши дети и наша собака… Мне всегда хотелось иметь собаку, но моя тетя не выносит животных. Никаких, даже рыбок. Потому что животные, по ее мнению, «производят грязь и усложняют жизнь». На самом деле никто не усложнил моей тете жизнь так, как она сама. Но, когда мы станем жить вместе, мы непременно заведем собаку. Или кошку, или канарейку, или черепашку… Очень хочется, чтобы дома, кроме милого мужа и милых детей, был бы какой-нибудь милый питомец. Собака, на мой взгляд, лучше всего. Во-первых, с ней надо ежедневно гулять, а нам, художникам, вечно торчащим у мольберта, прогулки на свежем воздухе просто необходимы. Я, когда увлекаюсь, могу рисовать сутками, не могу остановиться, а потом падаю без сил. Так, конечно, нельзя. А вот собака не даст «зарисоваться», схватит зубами за юбку и потащит к выходу: «Аванте, камаради, гулять пора!» И еще собаку можно научить разным милым фокусам. С другой стороны, канарейки умеют петь, а собаки нет. Ладно, потом разберемся. Я еще даже не знаю, кто тебе нравится больше. Не успела спросить. Я вообще почти ничего не успела узнать о тебе за эти три встречи. Столько вопросов в уме крутятся, а как увижу тебя, так забуду обо всем и несу какую-то чушь про погоду и про Шакиру с Аврил Лавин (честно говоря, обеих терпеть не могу, мне гораздо больше нравится Земфира). Не могу понять, почему так происходит. Очень боюсь показаться тебе полной дурой. Стараюсь сказать что-то умное и говорю еще большую глупость.
И в плохом можно отыскать что-то хорошее. Зато я успела убедиться в том, что ты добрый. Только добрые люди могут с заинтересованным видом слушать часами всякую чушь, да еще и поддакивать. Это очень хорошо, что ты добрый. Впрочем, злой человек не смог бы мне понравиться, злого человека я не смогла бы полюбить. У меня чутье на добрых людей. Загляну человеку в глаза, переброшусь с ним словом и знаю, добрый он или злой. Такие вот способности. А еще меня цыганки часто принимают за свою. Подходят на улице, обращаются на цыганском, а потом удивляются: «Как? Ты не наша?» Иногда я думаю: может, мой отец был цыганом? Может, от него я унаследовала умение видеть
