Сладкая парочка нехотя распадается на две самостоятельные, хоть и слегка ошалевшие половинки. Егор обводит мир вокруг мутным взором и, к несчастью, натыкается на меня. Ухмыльнувшись, он опирается локтями на мою парту и демонстративно цокает языком. Манжеты у его толстовки засаленные и потертые, как у бродяги.
– Что, Мацедонская, завидно?
Оксана дергает его за рукав и шипит что-то сердитое. Она косится на меня, и я впервые замечаю, что глаза у нее голубые-голубые. А губы опухли от поцелуев…
– У тебя парень-то был когда-нибудь? – продолжает Егор. – Нет? Ну, не теряй надежды, че. Ха-ха-ха, каждой твари по паре! Где-нибудь точно живет второе такое убожество.
Отовсюду раздаются смешки. Одноклассники начинают потихоньку стягиваться поближе, а я опускаю голову так низко, что шапка почти полностью сползает на глаза. Не трогайте меня, не приближайтесь…
Интересно, бывает ли клаустрофобия от того, что вокруг слишком много людей? Если нет, то я – первая.
– Эй, язык проглотила?
Я наклоняюсь и складываю учебники в рюкзак. Дергаю молнию, но ее как нарочно заело. Дергаю-дергаю-дергаю…
– Ты меня бесишь, Мацедонская.
Чертова молния!
– Зачем ты шапку напялила, а? Это типа какой-то акт протестантства?
Не удержавшись, я поправляю:
– Протеста.
– Что?
– Правильно говорить «акт протеста», а не «протестантства». Протестантство – это такая религия.
Егор вспыхивает. Все вокруг смеются, и каждый смешок – как пощечина его непроходимой тупости. Я тоже улыбаюсь – едва заметно, только уголками губ.
– Че ты ржешь, дура? Тебе смешно?
Выбросив руку вперед, Егор вдруг сдергивает шапку с моей головы. Так быстро, что я успеваю только ахнуть, и волосы рассыпаются по лицу. Они у меня темные, почти черные. И только прядь у лица со вчерашнего дня – синяя-синяя.
– Это что за фигня? – гогочет Егор. – Ты типа эмо? Сменила стиль? Бг-г-г, беру свои слова назад, Мацедонская. Лучше надень ее обратно!
Класс содрогается от смеха. Точно, это же шутка века. Я торопливо набрасываю на голову капюшон толстовки и затягиваю тесемки так туго, как только могу. Мир сужается, сердце сжимается, Егор злобно щурится. Брови у него даже не светлые, а какие-то бесцветные. А над правым глазом шрам, почти как у Гарри Поттера.
– Почему синий-то? Если тебе кажется, что он тебе идет, то тебе только кажется!
Все опять смеются, а я мысленно возвожу вокруг себя стену. Кирпичик за кирпичиком. Вижу каждую щербинку, каждую крупинку цемента.
– Знаешь что, сделаю тебе одолжение – избавлюсь от этой дряни. Только ради тебя.
Подхватив пакет с учебниками, Егор вразвалочку идет к двери. Демонстративно выкидывают мою шапку в мусорное ведро и довольно потягивается, словно только что справился с важной работой. Оксана бросает на меня виноватый взгляд и, прижав к груди сумку, бежит за ним следом.
