легче разговорного испанского и классического «кастельяно». Затем пилот сердечно распрощался с новым приятелем и неторопливо направился в направлении центра.
Мадрид был очень красив. К декабрю 1936-го года он, конечно, почти лишился великолепия зелени, но зато сам был ярким, нарядным, словно отмечал какой-то бесшабашный праздник. Температура не опускалась ниже +10 градусов, что после осенней жары даже радовало. Двери многочисленных кинотеатров стояли распахнутыми, а внутри день и ночь бесплатно крутили для всех любые, имевшиеся в фильмотеке, картины. На улицах допоздна шумели небольшие кафе, на перекрестках толпились торговцы. Отовсюду слышалась громкая музыка, ходили весёлые возбуждённые люди. Почти все с оружием, но в нарядной гражданской одежде. Чудная архитектура придавала особый шарм городу, по-испански импульсивно сражавшемуся с классовым неравенством.
Но на всём этом, словно следы оспы, лежали уродливые следы бомбёжек. Авиации мятежников чувствительно доставалось от истребителей республики, но дело своё она знала. Немцы педантично выискивали прорехи в воздушной обороне Мадрида, нанося затем жестокие точные удары, а итальянцы перешли к ночным налётам и засыпали его бомбами. (Это было ещё одной причиной того, что 7 ноября 1936 года столицей 2-й Республики правительство Ларно Кабальеро объявило Валенсию). Повсюду виднелись вскрытые внутренности домов, разбитые витрины, исковерканные вещи. Часто на камнях и асфальте темнела запёкшаяся кровь. Веселье и смерть. Удаль и страх. Великолепие и нищета… Казалось, сам воздух здесь был соткан из контрастов.
Да и «Мигель» чем-то напоминал революционный Мадрид – смесь удали и готовности. Он щеголял в типичном здесь тёмно-синем комбинезоне «моно», с красным нарукавным уголком «кабо». Талию перехватывал узорный ремень с оранжевой кобурой револьвера. На голове лихо заломленная пилотка с красной кисточкой и знаком воинского звания. Карман приятно оттягивала сложенная отточенная наваха. А на ногах те самые вычурные туфли тореадора.
Он мог позволить себе разгуливать в любой части города. Республиканцы горячо приветствовали интернационалиста-лётчика, а фашистских диверсантов из «пятой колонны» ожидал сюрприз – недюжинный навык уличного боя, оставшийся со своей Гражданской. Помимо крепких сухожилий и мускулов, истребитель имел ещё и отличную реакцию, точность и координацию, которые постоянно оттачивались при выполнении высшего пилотажа.
Довольно долго бесцельно ходил по исторической столице. Ощущение безделья угнетало больше привычного напряжения боевых вылетов. Он уже привык по 3—4 раза за день подниматься в военное небо. Впрочем, внешне это не проявлялось. Лицо Феоктистова, наискось перечеркнутое давним шрамом, никогда не казалось усталым. Высокий лоб, резко очерченные скулы, нос с небольшой горбинкой над узкими губами и упрямый подбородок дополнял настороженный «взгляд волка». Женщины, встречаясь с ним глазами, обычно смущались, краснели. Но в Мадриде горячие республиканки не комплексовали.
