и по сей день, похоже, ни хрена нет, разумеется, кроме леса и дороги.
– Это не подробности, а всего лишь кое-какие детали информационного прикрытия операции. Ведь все должно быть достоверно. Ты лучше слушай и не перебивай. Самое неприятное, что после того как Кюнсты отыскали Игнатова, странности продолжились.
– Что значит «продолжились» и какие именно?
– Изначально наша поисковая аппаратура была настроена на ДНК объекта.
– Стоп! Это как? Вы что, успели у него соответствующий анализ взять?
– Зачем? Для получения нужного биоматериала вполне достаточно было того, что наши агенты тайно побывали у него в квартире. Тут хватило предметов первой необходимости – посуда, белье, одежда, книги и прочее.
– Ладно, и что с того? При чем тут вообще ДНК? А кроме того – разве в 1940 году на земной орбите болтались какие-то спутники-шпионы? Я как-то слабо представляю, каким образом эта ваша аппаратура смогла отслеживать нужного человека, да еще и при отсутствии у последнего каких-либо электронных устройств, к которым можно было бы «привязаться»?!!
– В радиусе до сотни километров аппаратура, которую обычно используют наши оперативники, может нормально отслеживать местонахождение любого биологического объекта, если, конечно, его характеристики известны заранее. И никакие спутники для этого не нужны. Так вот, уже после того как Игнатов был нами обнаружен, поисковая аппаратура почему-то неожиданно начала фиксировать буквально в нескольких километрах от будущего академика еще одну человеческую отметку с очень сходными параметрами.
Здесь я поймал себя на мысли, что в этот раз голографическая Блондинка слишком уж часто употребляла слово «неожиданно», странное для людей из будущего, которые, по идее, должны знать о прошлом все или почти все. Неужели дела действительно складывались столь хреново?
– Что, какой-нибудь брат-близнец? – здраво предположил я. Не подсунул же какой-нибудь злодей в 1940 год игнатовского клона? Или все-таки подсунул?
– Судя по всему – нет. Конечно, о биографии Игнатова мы знаем мало, но, по дошедшим до нас официальным данным, у него не было родных братьев или сестер, да и никто из других его относительно близких родственников на Карельском фронте зимой 1939/40 гг. не был. Кроме его самого, разумеется.
– А клон? – ляпнул все-таки я.
– Что «клон»? – не поняла Блондинка.
– Ну, чисто в порядке бреда – если у вас там все так просто, могло же некое заинтересованное лицо добыть биоматериал будущего академика, изготовить на этой основе клона, а потом отправить его в прошлое?
– Зачем? – еще больше удивилась моя собеседница.
Честно говоря, я не нашел, чего ответить.
– Ну, мало ли… Хотя бы для введения в заблуждение вашей поисковой группы, – промямлил я.
– Ты что, совсем рехнулся? Ты хоть представляешь, каких усилий стоит изготовление полноценного,
