не легче». То, что увидел тогда пятнадцатилетний Айтматов, – надрывающиеся лошади, измученные ребята, – поразило будущего писателя. «Я долго не приближаюсь к ним, – напишет он через тридцать два года в одной из своих статей, – не хочу, чтобы они видели, как я плачу…»
Из этого искреннего чувства восхищения и сострадания рождаются и сказово-символические образы, освещая будничное дело ореолом героического действия («Три плугаря и великие горы впереди. Три плугаря и великая степь позади»).
В повести «Пегий пес…» извечное противостояние человека и природной слепой стихии предстает еще более драматичным. Только здесь, у холодного моря, люди пытаются одолеть не горы и не степь, а небо и бескрайний океан на простой весельной лодке-каяке. А в лодке только четверо: одиннадцатилетний мальчик Кириск, его отец Эмрайин, дядя Мылгун и старик Орган. Маленькая лодка и грозный шторм, лодка и мертвенный густой туман при полном штиле. И люди уже не могут определить, куда им плыть; остается только ждать немало дней, чтобы снова увидеть звезды и по ним уже проложить курс. А питьевой пресной воды в бочонке становится все меньше. Как ведут себя люди в такой безвыходной ситуации?
У нивхов, рыбаков и морских охотников, свои законы, свои нравы.
Можно только подивиться, как точно киргизский писатель сумел почувствовать духовный и нравственный мир другого народа, тем более такого малочисленного и далекого. И дело, наверное, не только в том, что повесть эту Айтматов посвятил своему другу, нивхскому писателю Владимиру Санги. Дружба двух талантливых литераторов открыла перед ними возможность узнать иноязычный мир, его обычаи и мировосприятие, а это самый надежный путь к сближению разных народов. Не в этом ли смысл литературы?
Чингиз Айтматов особенно глубоко почувствовал своеобразные, непростые отношения нивхов и природы. Может быть, потому, что природные стихии Земли и Воды на берегу океана более опасны и непредсказуемы. Впервые выйдя в море, мальчик Кириск «почувствовал свою бесконечную малость и бесконечную беззащитность перед лицом великой стихии».
И не случайно старейшина Орган в начале плавания часто обращается к родовым легендам, в частности к сказанию о Великой Рыбе-женщине, основательнице рода Органа, который чувствовал себя «сродни и Морю и Небу». Великолепный образ старого нивха создан Айтматовым. Старик Орган – мудрый, немногословный – в своих долгих раздумьях во время плавания размышляет о жизни и смерти, о смысле человеческого существования – обо всем, что волновало философов всех народов. Почти всю жизнь старика Органа сопровождал сон-спутник о той Рыбе-женщине. Он не боялся смерти, он только хотел, чтобы этот сон был с ним и после смерти.
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?
Твое жаркое чрево – зачинает жизнь,
Твое жаркое чрево – нас породило у моря…
Где ты плаваешь, Великая Рыба-женщина?
Айтматова увлекла жизнь северного народа, его
