остановка на "поспать" была, по-моему, через двое суток после выезда. Димка подрулил к гостинице. С виду сарай сараем. Но я к тому времени находилась в том состоянии, когда что дворец, что хижина – один хрен. Желание лечь в полный рост на спину и количество выпитого спиртного придали сараю совершенно исключительный вид. Поэтому, на вопрос "будете сразу оплачивать или номер посмотрите", я шлепнула на стойку паспорт и протянула руку в ожидании "золотого" ключика. Мужик-портье глянул в паспорт – на меня, на Димона и поинтересовался,
– А вы кем друг другу приходитесь?
Ну, йоптыть! Полиция нравов, блть, мухосранская. Я открыла рот с ответным вопросом, состоящим из обсценов, но Димон меня опередил, промурлыкав,
– Тебе ни один хрен?
– Вот, и да? – как заядлая подсирала вставила я.
Мужик хмыкнул, сцапал мои денежки и потряс над моей ладонью ключиком.
– Я те щас точно въебу, – пропел Димон.
Мы поднялись на второй этаж. Зашли в номер. И я начала ржать вперемежку с навалившейся икотой. Таких номеров я никогда не видела ни до, ни после. Хотя очень, ну, ооочень много раз останавливалась во всевозможных гостиницах, отелях и прочих приютах для бродяг.
Значит так. Описание номера. Коротко. Лаконично. Без сю-сю и хрю-хрю. Внимание!
КРОВАТЬ! ВСЕ!
Да. Кровать и стены. Между стеной и кроватью пройти нельзя. Впритык стояла ко всем трем. С четвертой стороны, причем с торцевой, с той, где спинка торчит – входная дверь.
Ни тумбочек, ни шкафов, ни телека – н и ф и г у с е н ь ки. Между приступами икоты и ржача я разглядела с противоположной стороны от двери, т. е. за более высокой спинкой кровати, еще одну дверь. Чтобы добраться до нее, я прошла по кровати вдоль и , не слезая с траходрома, толкнула дверь от себя. И, вуаля! – велл ком – душ! Димон рухнул на кровать и зашелся в молчаливом истерическом смехе. А я, уже успев с кровати прыгнуть прямо в душ, пыталась, как обезьяна, залезть обратно на кровать, то бишь войти в комнату и выйти из душа. Но, так как спинка у кровати довольно высокая, а я почти в дрова, то у меня нихренюшечки не получалось. Димка задыхался от смеха. Мои попытки перебросить тело из душа в комнату разнообразием не отличались. А какое тут разнообразие может быть? Все разнообразие ограничивали дверной проем и спинка кровати.
– Дай мне руку! Скотинка. Че ты ржешь!!!!
Димка дополз на животе до подушек и протянул мне дрожащую от судорожного смеха руку. Я, как утопленный в очке котенок, вцепилась в нее, присела на корточки и скомандовала,
– Тяни!!!!
Димон фыркнул, раскидав салютом слюни по всей моей морде, дернулся назад, запрокинув голову, и рука его взмыла вверх, а я, не удержавшись, шлепнулась на задницу и со всей дури треснулась башкой об унитаз. Из глаз брызнули слезы, унитаз упал и раскололся. Я сказала,
– ...................................... мать.
– 6-
