не знаешь? Ты же как-то общаешься с теми, кто тебе не интересен?»
Почему мне?
«Мужу. Не интересен мужу. Зачем мне с ними общаться? Я их игнорирую, предпочитаю не замечать, пропускаю мимо ушей всё, что они говорят».
Она опять чем-то недовольна.
«Класс. Своих интересов нет, живешь только мужниными. Нет, здесь, к сожалению, игнорить никак не получится – он один из постоянных партнеров».
Сбоку послышались шаги: по усыпанной гравием садовой дорожке кто-то торопливо шёл.
«И кто там?» – с любопытством в голосе.
«Думаю, муж. Служанки так уверенно не ходят, а никто другой сюда не придет».
«Не слышно энтузиазма в твоем голосе».
В эту минуту в помещение действительно четким военным шагом вошел мой супруг.
– Душа моя, пойдем. Ты мне нужна на встрече. Посидишь с вышивкой, поулыбаешься.
«Живой картинкой поработаешь. Или мебелью. Добрый дядя какой, слушай. И щедрый».
Ничего не ответив Ире, я покорно подала руку и позволила увести себя из беседки. Шли мы быстро, и к концу вынужденной прогулки я начала задыхаться.
«Спортом тебе надо заниматься, Ирма. И худеть. А то девчонка красивая, но толстая и слабая».
Очень приятно это слышать…
«Спасибо за добрые слова…»
Устыдить Иру так просто точно не получится.
«Да завсегда пожалуйста. Обращайся. Помогу».
«Не сомневаюсь…»
Встреча проходила в кабинете мужа – темной мрачной квадратной комнате небольших размеров без окон, освещенной только двумя большими магическими шарами, висевшими под потолком и дававшими мутный желтый свет. Из всей мебели здесь были: большой грузный письменный стол из ценных пород дуба, со множеством отделений, запиравшихся магически, широкое удобное кресло для хозяина, оббитое бархатом с позолотой, и четыре крепких дубовых стула для посетителей с шелковыми накидками на сидениях, пара высоких шкафов, постоянно закрытых на ключ (в них муж хранил не особо важные бумаги и разнообразные магические амулеты), и высокое раскидистое древовидное магическое растение аурициус лораниус, стоящее возле большой железной двери и готовое в любой момент парализовать того, кто посмеет войти в комнату с дурными мыслями или намерениями.
«В таком месте вышивать? Тут же ничего не видно! Склеп, а не комната! Он что, совсем тебя не бережет? Хочет, чтобы ты как можно быстрей ослепла?»
Ира негодовала и ругалась. Отвечать я на этот раз не стала: незачем себе душу еще больше травить. Я и так знаю, что муж мало думает о моем здоровье. Вместо этого, вежливо присев в положенном реверансе перед находившимися в кабинете тремя высокими пожилыми мужчинами-аристократами, собеседниками супруга, как примерная жена, сразу же уселась в дальний угол с мгновенно принесенной служанкой корзинкой для рукоделия.
Кто-то что-то говорил, о чем-то жарко спорил, что-то зачем-то доказывал. Я не вслушивалась. Всё равно в этом ничего не понимаю. Прилежно вышивая очередную ничего не значащую салфетку, которую, как и десятки других до нее, потом прислуга с поклоном заберет и небрежно
