купить, а вечерами издали глядеть на электричество. Когда выбирали место для палатки, Ленка упрашивала тетю остановиться километрах в десяти отсюда, у маяка. Для романтики. А там, не считая романтичного маяка, только дорога да те же подсолнухи. Хорошо, что тетя не романтик, а практик. Деревенское молоко, фрукты и, главное, близость пресной воды ее интересовали больше, чем сполохи маяка в ночном пейзаже. В конце концов остановились здесь. А маяк виден с Подсолнуховой горы и с моря, если немного отплыть от берега.
Дунул ветер, и Тонкому, не успевшему обсохнуть, сразу стало прохладно.
– Может, наконец лагерь разобьем? – предложил он.
Тетя Муза поскребла в затылке и решила:
– Хорошо. Мы с Леной займемся палаткой, а ты пойдешь в деревню за фруктами.
– Меня надуют, – честно предупредил Тонкий. – Я торговаться не умею и не знаю здешних цен.
– Покупать фрукты на юге – глупо, – веско сказала тетя. – В деревне живут старенькие бабушки с садами и огородами. Бабушки – не макаки вроде тебя, им трудно лазить по деревьям и собирать алычу. Придешь, предложишь свою помощь, тебе отсыплют за услуги.
Тонкий повернулся и пошел в гору.
– Куда без штанов?! – окликнула его тетя Муза. – В первый же день обгореть хочешь? И крысу оставь, бабулька испугается.
Да, каникулы в обществе тети Музы – не мед, пусть даже она и старший опернеуполномоченный.
Глава II
Договор аренды
Горы были не такими крутыми, как казалось снизу. Кроме того, в горах были протоптаны тропинки. Тонкий в два счета забрался на самую высокую и очутился в подсолнуховом поле. Подсолнухи были что надо: размером с детский зонтик, на толстых стеблях выше головы. Вспомнился мультик про тигренка на подсолнухе. Тонкий раньше думал, что это так, выдумки, ан нет – на таком подсолнухе вполне мог бы поместиться маленький худенький тигренок. А еще за зарослями ничего не было видно.
Тонкий продирался сквозь них, стараясь держать направление. Вперед и вперед. Солнце жгло даже сквозь большие подсолнуховые шляпы, и на пятой минуте мальчик был зажарен и готов к употреблению. «Сейчас еще на дерево лезть, – уныло подумал Тонкий. – Если не свалюсь, это будет чудо». Через полчаса подсолнухи кончились, и его взору предстала деревня.
На первом плане гордо возлежали коровы и козел. Они спасались от жары в луже и поэтому все были одного цвета – маренго. Коровы лежали спокойно, бултыхая в грязи носами. А козел, видимо, выполнял роль пастушьей собаки, которая охраняет стадо от волков и жареных мальчиков. Увидев чужака, он выскочил из лужи, по-собачьи отряхнулся, обдав брызгами охраняемых, выставил вперед немаленькие рога и двинулся на Тонкого.
Шел он медленно, и у Сашки было добрых тридцать секунд, чтобы сообразить, как себя вести с рогатым пастухом. «В конце концов, козел – не бык, – рассуждал Тонкий. – Он маленький и легкий. Если поймать его за рога, как в кино, то ничего он мне
