и каждому опытному журналисту, побывавшему в горячих точках либо работавшему в связанных с риском командировках. Вот только журналисты не очень любят распространяться на эту тему, потому что даже сам такой рассказ считается дурной приметой: помянешь нечистого, он и объявится. Так что истории о фронтовой любви чаще всего передаются шепотком, на ушко. И с обязательным сплевыванием через плечо в финале.
Фронтовая любовь – явление интернациональное, но внутрикорпоративное. Это вспышка страсти не по отношению к местным парням и девчонкам, а любовь, завязывающаяся у коллег по цеху. Между людьми, которые оказались в сложных условиях и прекрасно отдают себе отчет в том, что каждую минуту ситуация может измениться до совсем плохой. Вплоть до увечья или гибели. На фоне зашкаливающего адреналина, общего напряжения атмосферы и, одновременно, профессионального азарта, людей порой буквально швыряет друг к другу. Тогда-то и начинается фронтовая любовь, помогающая этим двоим «согреться». Причем накрыть может кого угодно. Даже людей из разных стран, говорящих на разных языках и стоящих на разных идеологических позициях.
Однажды мне довелось увидеть, как такая любовь заварилась между нашим телевизионщиком и журналисткой-немкой. Она почему-то не говорила по-английски, а наш парень английским как раз владел, но совершенно не знал немецкого. Отправляясь на свидание, он попросил нас подкинуть ему какие-то немецкие слова и фразочки. И мы, глумясь, снабдили его важными любовными репликами, навроде: «хальт», «нихт шиссен»», «аусвайс», «ферфлюхте партизанен»… Самое интересное, что и с таким филологическим багажом у парня все получилось. Мы же окрестили его барышню «Гансом», так и не узнав, как немку звали на самом деле…
Фронтовая любовь – любовь обреченная. Она никогда и ни во что не развивается. Но само чувство в момент наивысшего развития столь остро и пряно, что многие, его испытавшие, подсаживаются на фронтовую любовь как на наркотик. Порой это становится одной из причин, по которым человек снова возвращается к работе в горячих точках. В тайной надежде еще раз встретить Её. И даже не знаешь – жалеть ли несчастных за то, что фронтовая любовь обожгла, чуть не сожгла их. Или, наоборот, завидовать. За их недолгие дни настоящего, невероятного счастья.
Андрей Константинов
P. S: Поскольку рассказываемая история разворачивается в декорациях наших дней, считаю необходимым заранее оговорить, что любые совпадения с имевшими место реальными событиями случайны, а расхождения, напротив, закономерны. Сходство главных героев с кем-либо из людей, ныне живущих, также является случайным, а эпизодически появляющиеся в повествовании «исторические» персонажи носят собственные «исторические» имена.
Часть первая
Фронт
Глава первая
Я потом детально пытался разобраться, почему нас с Элеонорой в эту командировку направили. Ведь все знали, что мы сильно не ладим. И по всему выходит, случайно оно так получилось. Руководству действительно просто некого было отправить на эту чёртову международную конференцию, кроме нас…
С тех пор как государство повело борьбу за поголовное здоровье нации, останкинские курильщики оказались беспощадно выдавлены из коридоров телецентра. Конечно, в идеале с ними следовало поступить как с американскими индейцами: загнать в резервации и выдать зараженные оспой одеяла, чтобы они побыстрее все и окочурились. Но так как в среде упертых адептов нездорового образа жизни имелись признанные акулы пера и профи телевизионного дела, подыскать достойную замену которым непросто, руководству пришлось пойти на компромисс и оборудовать неподалеку от центрального входа курилку. То есть поставить две уличные скамейки и поместить промеж них урну-пепельницу. А поскольку, так оно исторически сложилось, дымящаяся сигарета считается атрибутом творческого процесса, надо ли говорить, что свято место никогда не пустовало? Причем – ни днем ни ночью. Ведь ТВ – оно, как и Большой Брат, никогда не спит…
Вот и этим июльским утром на одной из курительных скамеек, вальяжно раскинувшись, в прямом смысле коптил небо местный старожил, новостной оператор Дмитрий Андреевич Образцов. В миру, невзирая на свои без малого пятьдесят, – Митя, а то и вовсе – Митюша. Вокруг Мити почтительным кружком сгрудилась охочая до баек зубра журналистики телемолодежь. А уж этих самых баек в его арсенале было – как у дурака фантиков.
Резким быстрым шагом мимо курилки в направлении центрального входа прошествовала красивая, очень стильно и очень дорого одетая женщина лет под сорок. Она предпочла демонстративно не заметить Митю, хотя Образцов столь же демонстративно ее поприветствовал, бойко вскочив и стянув с головы военно-полевую панаму.
– Элеонора Сергеевна! Радость-то какая! Одна и без охраны!
Распознав в тоне ёрничество, женщина молча прикусила нижнюю губу и невольно ускорила шаг. Митя же возвратил панаму на прежнее место, сел и назидательно обратился к молодёжи:
– Вот
