бесконечного злодейства загнется кровавый Мордор.
– И сидел бы! У меня, Митя, работы по горло. Мне, в отличие от тебя, некогда молодым байки травить: про старые добрые времена, про журналистское братство да фронтовую любовь… Мы – работаем! Хоть кто-то должен в этой стране людям правду говорить?!
– Ясен пень! Потому и интересуюсь: чего припёрся-то? Не дай бог, без тебя правда загнется. Как мы тогда, сирые, без вас обоих?
Понимая, что гонять мяч на словесном поле, где Митя всё равно его переиграет, смысла нет, да и времени жалко, Бобков вздохнул и сменил интонацию:
– Да мне выписку из бухгалтерии забрать. Для своих. А ваши, блин, уперлись рогом – по электронке нельзя, только лично и с паспортом. Прикинь, щас паспорт проверять станут, фотку с рожей сличать. Страна вахтёров! Вот хоть чуток власти есть – так на этот чуток тебя и нагнем.
– Да ладно тебе… Как старушка брюзжишь.
– Это я – старушка? – захлебнулся возмущением задетый за живое Медвежонок. – Да ты себя когда последний раз в зеркало видел? Сидит тут, как дедушка Ленин, с пионэрами. Между прочим, противоестественная тяга к молоденьким – признак подступающей старости!
Стремительно, чтобы не дать оппоненту успеть ответить, Бобков оставил курилку справа по борту и взял курс на стеклянную дверь. Ту самую, историческую. Которую, согласно демократическим апокрифам, в начале октября 1993-го пыталась штурмовать кучка макашовцев. И за отстояние которой наиболее ретивые милиционеры и вованы[2] получили из рук Самого («дипломатия, панимаешь!») [3] свежеизготовленные медали «Защитнику Останкино» с девизом «Надежность и решительность».
– Чья бы корова про тяги противоестественные мычала… – хмыкнул вослед ретировавшемуся Медвежонку Митя. И те из молодых, кто поняли, о чём он, расхохотались.
– Между прочим, все эти ужасы, что Паша по всему свету рассказывает: дескать, вольный, свободный гей стал жертвой дремучей русской гомофобии – это, к чести нашего канала, не так. На деле всё много хуже было. Вернее – смешнее.
– А как? – загалдела молодежь. – Дмитрий Андреевич, расскажите! А?
И это был не тот случай, когда Митю требовалось долго и нудно упрашивать. Опять же настроение у него сегодня было соответствующее, на лирический лад настроенное.
– То, что Пашка – из этих, знали все. Он ведь буквально ко всем в штаны лез. И разговоры заводил. Достал, короче. Но журналист – действительно классный. Был. Пока башкой не поехал, на либерасячьих ценностях… Долго терпели его приколы. А он еще и, до кучи, бухать любил. И бухал серьезно. И вот однажды по-пьяни, тыкая пальчиком в телефон, перепутал номер своего любовника и нашего Генерального. Причём в четыре утра. И когда Кул спросонья сказал «Алё», Паша в ответ простонал: «Медвежоночек мой!» Вот его с тех пор и кличут Медвежонком.
– И чего Кул? – отсмеявшись, поинтересовалась аудитория.
– А Кул на планёрке сказал: «Дело
Сленговое именование солдат и офицеров внутренних войск (ВВ).
Полная цитата Ельцина звучала так: ««И силой нельзя, и отступать нельзя. Надо, чтобы и победа была, и чтоб без войны. Дипломатия, понимаешь».
