такая объективная необходимость вдруг с неба свалилась?
Пока Элеонора укладывала вещи в навороченную сумку, супруг расхаживал по огромной, размерами со школьный актовый зал гостиной, продолжая вести затянувшийся семейный спор. Что, конечно, добавляло излишней нервозности и без того суетливым, заполошным сборам.
– Чтоб на огромном федеральном канале не нашлось ни одного корреспондента с действительным загранпаспортом? Да при необходимости паспорт за полдня сделать можно! Если у вас не могут – давай я сделаю?
– Юра! Я же тебе говорила! Дело не только в этом. Михалычу в АП намекнули, что Верховный якобы пожелал видеть именно меня.
– Да ладно?! – в интонации супруга проклюнулось профессионально-деловое. – С чего это вдруг? Или я чего-то не знаю? Что-то большое и важное мимо меня прошло, Бельчонок?
– Успокойся, не прошло. И не называй меня, пожалуйста, Бельчонком – я не грызун! Я тоже удивилась. Но проверить-то мы всё равно не можем.
– Ты меня недооцениваешь. Я вот сейчас при тебе сделаю один звонок…
Теперь к профессионально-деловой интонации добавилась щепотка хвастливой. Вот только Элеонора намека на всемогущество супруга не оценила:
– А зачем? Всё равно стопроцентного подтверждения или опровержения ты не получишь. Мы ж не знаем, кому и что было сказано. Даже если и… Что, предлагаешь мне Михалычу предъяву выкатить? Мол, зачем же вы, уже старенький и слепенький, бедную девчушку обманываете… это ж смешно. Ну, слетаю я. Несколько дней всего.
– Мы ведь с тобой ещё когда договорились?
– И, заметь, я все договоренности соблюдала! Детей рожала, как крольчиха. Из новостей ушла. Начальницей стала. Дом в порядке содержу. С тобой везде и всюду, как солдат. По поводу твоих командировок, кстати, ни разу, ни словечка не сказала, ни полскандала не закатила.
– Это правда, – как-то невесело подтвердил господин Розов, и в данном случае «невеселость» отчасти была обусловлена 15-летней разницей в летах с супругой. К слову, третьей по счету в его послужном брачном списке. – И я до сих пор не понимаю: то ли ты совсем, буквально, не ревнивая, то ли?..
– Юра, я ревнивая. Но – разумная. И я просто тебе доверяю. Ты на придурка не похож, на больного бабника тоже. Давай не будем ругаться на дорогу? Я ведь тебя всегда хорошо провожаю? Вот и ты меня хорошо проводи.
– Хорошо. Просто я за тебя очень переживаю.
– И я это очень ценю. Только кровь больше не пей, а? Я сама лететь не хочу, поверь. Тем более, с этим алкоголиком.
– Что, прям все время пьет? Без перерыва?
– Нет, но… Погоди, ты что? Из мужской солидарности его защищаешь?
– Да какая, к чертям, солидарность?!!
– Мужская!!
– О господи!.. Бельчонок, а что я детям, матери скажу?
– Всё, Юр! – Элеонора наотмашь, как шашкой, рубанула воздух ухоженной, два часа назад маникюршей надраенной ладошкой. – Уже на водевиль какой-то
