ним стоял и довольно лыбился Паша в своих манерных, со множеством карманов штанах.
– Блин, Медвежонок! А ты здесь как?
– Каком кверху! А вот догадайся с трех раз? Да, и прекрати называть меня Медвежонком! Зоопарк какой-то устраиваешь… Люди что подумают?
– Похоже, мы на один курорт собрались?
– Ути, какие мы сегодня сообразительные.
– Паш, так эта девица что, твоя операторша?
В ответ Медвежонок угрюмо засопел и буркнул:
– Прикинь, какой мне руководство подгон сделало? Причём она ещё и не пьет. Мало того что с мужиками путается. Согласись, циничненько?
– Согласен! Просто пидорасы. А ты ещё на нас баллоны гнал.
– Ну, на вас-то я за гомофобию.
– А тут, Паш, тоже гомофобия. Только скрытая, в особо издевательской форме.
– Боженька их за это накажет… Слухи бродят, будто бы ты машинку за Розовой Королевой снова таскать будешь? Как в старые добрые времена. Где она, кстати?
– Мадам – нам не чета. Со всяким сбродом старается якшаться по минимуму, потому летит в бизнесе.
– Ишь ты!
– А чего? Кошель мужа позволяет. Не запрещено.
– Не запрещено, но неправильно это. Раньше за такие пенки…
– Эх, Медведяра! Раньше… Раньше мы с тобой молодыми были. Погоди-ка…
Разглядев за спиной Паши старого знакомого, Митя порывисто кинулся к нему.
– …Коля! Дай угадаю? Тоже в Дамаск, на конференцию?
– Угадал! Как говорят у вас, в ящике: приз в студию! Здорова, Митя!
– Здорова, Коля!
Ну, для кого Коля, а для кого и Николай Константинович Сухов: крупный ученый, известный арабист из Института востоковедения Академии наук (ИВАН). Но для Мити – просто одноклассник, с которым они десять лет просидели за одной партой.
– На ловца и зверь! Я ведь тебе еще вчера звонить собирался, чтоб проконсультироваться. Да замотался, поздно беспокоить не стал. Серьёзная, стало быть, делюга, раз и академиков туда сдергивают?
– А я бы тебе по телефону всё равно ничего не сказал. Я ж теперь не просто академический востоковед. Я нынче ещё и тот, кто для Большого Начальника рекомендательные справки пишет.
– Да ну?!
– Вот тебе и ну! Обычно у нас всё обстоятельно, неторопливо, каждое слово можем выверять. А тут… Суета такая, будто детдом разбомбили!
Считав Митину попытку спросить-уточнить, Сухов пресёк её на корню:
– Даже не спрашивай! Почему так, я и сам не понимаю. Конференция эта, по нашим, по востоковедческим, понятиям, сырая совсем, непроработанная. Похоже, какой-то политический фактор включился. Но я не понимаю – какой. И имей в виду: всего этого я тебе не имел права говорить.
– Ничего себе кино… М-да, порадовал, Коля, умеешь. Ты нашим самолетом?
– До последнего думал, что – да. Но теперь – уже нет. Вот только-только сообщили:
