такая беда, вы уж не обессудьте. Продам олигарху. Три года назад мы с компанией приезжали, был школьный приятель Степана, ныне жутко богатый, и его супруга. Помните?
– Ну, – с показной уверенностью кивнул дядя Саша.
Он часто сталкивался с обвинениями детей и внуков, что не помнит ни черта, произносил многозначительное нейтральное «ну» – мол, говорите, послушаю, я ничего не забываю.
– Олигарху очень понравился наш участок. Его жене еще больше. Постоянно предлагают продать. В их планах прикупить всю землю до реки, там личный пляж устроить, а на месте дедушкиного дома, конечно же, отгрохают замок-коттедж.
На идею про несуществующего олигарха и его грандиозные планы Дуню натолкнуло воспоминание о том, как ловко Степан разрулил ситуацию с квартирой, которую сдавал. Вялый пофигист не означает недоумок. Когда возникала ситуация, грозившая нарушить его комфортную жизнь, Степан напрягался и проявлял завидную изобретательность. И его преподавательская и Дуни, реставратора, зарплаты были скромными. Безбедно существовать, модно одеваться, хорошо питаться и отдыхать на заграничных курортах позволяла рента от большой четырехкомнатной квартиры, доставшейся Степану от деда-генерала. Квартиру на первом этаже сталинского дома сдавали под хостел. Если бы сдавали семье или покомнатно гастарбайтерам, выходило бы в два раза меньше. Владелец хостела проблемы с участковым и прочими властями «закрывал» самостоятельно, но через год стали проявлять недовольство соседи. Дверь подъезда постоянно хлопает, шляются неизвестно кто, и надо выяснить, платит ли налоги Степан за сдаваемую площадь и контролирует ли ситуацию участковый. Прикормленный участковый сказал владельцу хостела: «Разрули!» Тот позвонил Степану: «Разрули, не могу же я еще и всем твоим соседям каждый месяц отстегивать».
Закончив говорить с арендатором, Степан несколько минут сидел молча, уставившись в потолок. Потом по городскому телефону набрал номер старшей по подъезду и заворковал, вставляя реплики в ее суровый монолог:
– Да, да, Клавдия Дмитриевна… Конечно, конечно… Ах ты господи! Клавдия Дмитриевна, дорогая, на вашем месте я бы точно так думал и действовал…
У Степана был потрясающий голос, то есть не просто голос, бархатный баритон, но и доверительные интонации, какое-то мурлыканье, угуканье в паузах – казалось, что ты говоришь с самым человечным из человеков. Если добавить визуальное общение: ласковые глаза, сочувствующие гримасы, то просто погибель, какой красивый, сильный, понимающий и добрый мужчина. Когда Дуня с ним познакомилась, она была сражена психологически и эстетически, как от гениального художественного произведения, вроде скульптуры или оперы. Желание обладать этим уникальным творением она приняла за любовь.
– Клавдия Дмитриевна, – заговорил Степан, когда женщина выдохлась. – Я вас очень понимаю! Но и вы нас поймите. Мы с женой «бюджетная пара» во всех смыслах. Зарплата из госбюджета, и на нее только «бюджетно», с большим трудом можно существовать. Но ведь должен кто-то
