бы у нас дома все хорошо было, я бы на речку не бегал. И дядя Коля один сидел…»
И вдруг я увидел, как хорошо все придумано! И какой молодец этот Бог! Не зря Он вездесущий, везде проникает. Оттого и знает, кому где родиться, кого к кому пристроить, чтобы никто не скучал. И чтобы всем любви хватило: и папе, и маме, и дяде Коле…
Почему рисуют маслом?
Мы с Вовкой сидели на речке. Тихо было, как перед грозой. Над лесом повисла большая серая туча и почти совсем загородила солнце.
– Слушай, – спросил я Вовку, – а как художник картину рисует? Откуда он ее берет? Из головы?
– «Рисует!» – передразнил меня Вовка. – Рисуют дети вроде тебя. А художники пишут. Кто по памяти, а кто с натуры… Смотрит на речку или вот хоть на тебя и пишет.
– Пишут-то ручкой, а он ведь кисточкой, – не унимался я. – Значит, рисует.
– А я тебе говорю: пишут! – разозлился Вовка. – Нам на экскурсии говорили, что картины – пишут! А старые мастера предпочитали маслом писать.
Вовка ушел. А я стал думать: почему «маслом»? И каким: сливочным или подсолнечным? «Наверное, сливочным. Все-таки его видно, оно желтое и выпуклое».
«Хотя, – рассуждал я дальше, – сливочное – оно ведь твердое, его растапливать надо. Значит, подсолнечным – оно жидкое, в банке. Макаешь в него кисточку и пишешь… Правда, оно бесцветное… Но если добавить томатный соус или кетчуп… настоящие краски получатся!»
А потом я подумал: «Почему они вообще-то маслом писали? Ну, чем-то съедобным? И меня вдруг как осенило: масло-то съесть можно! К примеру, не понравилась картина или никто ее покупать не хочет. Старые мастера, они ведь, наверное, на одну пенсию жили, как моя бабушка. А с нее не очень-то разживешься!»
Я представил, как старые мастера едят сливочное масло с картины, и мне стало как-то не по себе. Моя бабушка почему-то считает, что без масла я умру или у меня живот со спиной слипнется. Каждое утро она намазывает мне его на хлеб и дает с собой в школу, а масло это за хлеб вылезает и все пачкает. Если честно, так я его просто ненавижу! Не то что кабачковую икру, которую нам в столовке дают. Я ее намазываю на хлеб и ем, ем…
Нет, я бы на месте старых мастеров писал картины кабачковой икрой! И я представил, как стою перед картиной: в левой руке у меня – блюдце с икрой, в правой – кисточка. А вокруг – старые мастера: «Смотрите-ка, – говорят, – он пишет кабачковой икрой! А мы-то, дураки, всю жизнь маслом писали! Все перепачкались!»
И бросают свои банки с маслом, бегут в школьную столовую, выстраиваются в очередь и просят: «Дайте нам кабачковой икры, да побольше!»
… И вдруг кто-то закричал: «Дождь начинается! Бежим!» И я побежал. И пока бежал, думал: «Дождь-то всю мою икру смоет! Нет, больно это хлопотно – художником быть. Лучше я писателем буду. Или композитором. Музыку-то никто не смоет!»
Белая лошадь и черный монах
Сплаваем? – спросил Вовка.
– Не-а…
– А че?
– Холодно, боюсь, ногу сведет.
