Камнев. Здесь четыре струны: соль, ре, ля, ми, – он отпустил по каждой. – Настроены в квинтах, скоро поймешь. Запомнил?
Я смутился.
– Соль, ля… ре, ми?
– Ну, почти. Ля и ре местами поменяй. – Иосиф улыбнулся. – Надо же. Колками почти не пришлось, – бросил он себе под нос. – Камнев, иди сюда. – Я подошел, и он поставил важную даму мостиком на мое плечо. – Клади подбородок. Так и держишь.
– Неудобно. Приходится челюсть открытой держать, – я отозвался в процессе.
– Привыкнешь, салага. Теперь правую руку сюда, указательным пальцем оттягивай.
Под моей рукой впервые зазвучали струны, пусть это и выглядело как если бы детсадовец решил потрогать арфу.
Он снова почувствовал мой страх своим нутром.
– Почему так неуверенно? Дай покажу, как ты это делаешь.
Он свистнул инструмент у меня из-под челюсти и подобно кривому зеркалу повторил мои действия, слегка качаясь и неумело дергая по струне за раз. Я не придал значения этой издевке; в тот момент все казалось вполне справедливым. Я понимал, что являюсь недалеким в данной сфере и мне нужно увидеть, что именно я сделал не так.
– Клади на стол, Камнев.
Иосиф дал мне карандаш.
– Иосиф Серафимович, это еще зачем?
Зря я открыл рот.
– У тебя в семье все такие идиоты?! – его лицо налилось кровью и так же быстро остыло. Он уставился в пол и пару секунд молчал, затем спокойно выдохнул, – сначала учатся на карандаше. Это важный этап, Камнев.
Я принял пишущий инструмент.
– Сюда большой, средним и безымянным сюда, мизинцем ощущаешь вес. – Я подчинился. – Чувствуешь, какой тяжелый?
– Чувствую, Иосиф Серафимович.
Я ничего не чувствовал.
В дверь постучали.
– Заходи! – Иосиф радостно выкрикнул.
К нам с небес спустился ангел. Навскидку ей было лет пятнадцать. Воздушное платье, рыжеватые волосы, забранные в хвост, твердый футляр с узором.
Учитель похлопал маленького наставника по плечу и вытащил из-под стопки книг пару листов.
– Здравствуйте, Иосиф Серафимович. – Она улыбнулась.
– Здравствуй. Хочешь это сегодня поиграть? Для твоего уровня как раз.
Наблюдая за этой нежной картиной, я проклинал себя внутри и старался дать силы мизинцу, чтобы почувствовать увесистость карандаша.
– Иосиф Серафимович… А почему такой взрослый человек учится играть?
Он обернулся на меня.
– Не волнуйся, он тут ненадолго.
У меня по спине пробежал холодок. Иосиф снова засмеялся, затем закашлялся и потупил взгляд. Пока он от неловкости хрустел пальцами, я заметил, что они мелко дрожали. Как я мог забыть про его руки?
