почти сталь.
– Он дело говорит, – сказал ученик кузнеца. – Только это не уголь. Для стали используется кокс. Кокс и известь.
Трактирщик уважительно кивнул мальчику:
– Тебе лучше знать, молодой человек. В конце концов, это же твое ремесло.
Его длинные пальцы наконец нащупали и достали из кучи монеток шим.
– Вот он!
– И что с ним делать? – спросил Джейк.
– Ну, – неуверенным тоном сказал Коб, – железо убивает демонов, но этот-то уже и так дохлый. Может, ничего и не будет…
– Ну, есть только один способ это выяснить.
Трактирщик по очереди посмотрел в глаза каждому из них, словно определял им цену. Потом решительно повернулся к столу. Все подались еще дальше.
Коут прижал железный шим к черному боку твари. Послышался отрывистый резкий хлопок, будто сосновое полено треснуло в печи. Все вздрогнули, потом успокоились, видя, что черная тварь осталась неподвижной. Коб и прочие обменялись робкими улыбками, точно мальчишки, наслушавшиеся страшных историй. Но их улыбки тут же сделались кислыми: комната наполнилась сладковатым, резким запахом гниющих цветов и паленого волоса.
Трактирщик щелкнул шимом о стол.
– Ну, – сказал он, отряхивая руки о фартук, – полагаю, вопрос решен. И что теперь делать?
Несколько часов спустя трактирщик стоял в дверях «Путеводного камня» и смотрел в темноту, давая отдых глазам. Свет из окон трактира проложил тропинку поперек проселочной дороги к дверям кузницы напротив. Дорога была не особо широкая, и ездили по ней мало. Она как будто никуда не вела – бывает такое с дорогами. Трактирщик вдохнул полной грудью осенний воздух и беспокойно огляделся по сторонам, как будто ждал, что что-то вот-вот случится.
Трактирщик называл себя Коутом. Он очень тщательно выбрал это имя, когда приехал сюда жить. Он взял себе новое имя по ряду обычных причин, и еще по нескольким необычным причинам – не в последнюю очередь потому, что имена были для него очень важны.
Подняв глаза, он увидел тысячу звезд, мерцающих на темном бархате безлунной ночи. Он знал их все, знал их истории и имена. Звезды были ему знакомы и близки, как свои пять пальцев.
Коут опустил взгляд, вздохнул, сам того не заметив, и вернулся в дом. Он запер дверь, закрыл ставнями широкие окна трактира, словно затем, чтоб отстраниться от звезд с их россыпью имен.
Методично подмел пол, не пропустив ни единого угла. Помыл столы, помыл стойку, деловито и терпеливо. После часа работы вода в ведерке осталась такой чистой, что и знатная дама не побрезговала бы ручки помыть.
Наконец, он затащил за стойку табурет и принялся протирать великое множество бутылок, выстроившихся позади двух громадных бочек. Эту работу он выполнял далеко не так деловито и проворно, как прочие, и вскоре сделалось очевидно, что протирал он бутылки лишь затем, чтобы лишний раз подержать их в руках. Он даже принялся что-то мурлыкать себе под нос, сам того не замечая – иначе бы непременно умолк.
Его
