к занятиям. Казалось, что дни слились в один: я ходила на работу, готовилась к работе – и больше ничего. Одновременно я непрерывно ощущала, что мне невыносимо тягостно и тошно от работы, общения, а еще от самой себя.
Группы заполнялись детьми, работа клуба набирала обороты. Я прилагала титанические усилия, чтобы никто не смог заподозрить, как мне плохо, и не догадался, насколько тяжело дается работа.
Владелица клуба почти не появлялась, и мне приходилось принимать массу решений. В декабре она мне позвонила. Я испугалась и затревожилась, что ее не устраивает, как я провожу занятия с детьми. Оказалось, что владелица звонит похвалить меня и сказать – она довольна тем, что почти все мои группы заполнены. А в конце произнесла: «Вот что значит, когда человек на своем месте».
Устраиваясь сюда, я так радовалась, что стану работать в новом клубе и именно от меня будет зависеть течение работы. Теперь каждое решение давалось мне с большим трудом – депрессия непрерывно сеяла внутри сомнения. Самое маленькое и незначительное из решений давалось с таким же трудом, как решение о покупке новой квартиры или машины. Мне казалось, что я не справляюсь, и я была уверена, что смогу делать всё гораздо лучше. Депрессия причудливо обманывала, искажала мое восприятие себя и мира вокруг. Я потеряла радость от занятий с детьми – да и всякую радость вообще. Никакое дело и даже отдых не приносили облегчения.
Как так случилось? Как могло произойти, что столь желанная работа вдруг обернулась сплошной каторгой? В какой момент всё пошло не так?
Ответа не было.
Этот случай депрессии хоть и напоминал прошлые эпизоды, но всё же имел отличие: я четко понимала, что дело не в работе, дело не в детском клубе – работа была желанной и практически идеальной. Наконец всё сложилось самым наилучшим образом. Это был мой осознанный выбор. И бежать было некуда!
Проблема была в самой депрессии. Она всё перевернула с ног на голову, перепутала карты. И превратила мой желанный проект в путь преодоления. Да и кто мог заподозрить, что внутри меня всё выглядит иначе? За годы депрессии я отменно научилась играть благополучие на публике.
У меня было ровно семь минут – столько времени занимал путь от работы до дома. В сгущающихся сумерках я как можно ниже опускала лицо – важно, чтобы ни один родитель не узнал меня. И плакала.
Дома вновь нужно было изобразить хоть какое-то благополучие. Показывать слезы маме не хотелось. «Я просто устала» – такое оправдание звучало самым безобидным.
Говорить о депрессии с кем-либо невозможно. Трудно подобрать слова, чтобы описать, что внутри всё умерло. Еще трудней объяснить почему.
Депрессии в биполярном расстройстве не нужны предлоги и поводы. Она готова заявиться в любой момент – и разрушить картину идеального будущего, которое было готово претвориться в жизнь, а саму жизнь превратить в мучительное, тягостное, безрадостное существование.
Глава
