ваша македонская бюрократия управляли страной намного большей, чем Рим, как вам вздумается, без оглядки на бедноту и на ее насущные нужды. Это необходимо изменить, иначе толпа вернется сюда. И гораздо более разъяренная, чем когда-либо.
– Ты утверждаешь, – заговорила она, уязвленная и смущенная, – что мы, находящиеся на вершине власти, не показали себя хорошими правителями. Ты заявляешь, что мы равнодушны к беднякам, что мы никогда не наполняем их желудки за наш счет и не даем гражданства большинству горожан. Пусть это так. Но Рим тоже не идеален. Ибо Рим – это империя, он может обеспечить процветание черни, эксплуатируя провинции. У Египта их нет. А те, что были, отобрал у него тот же Рим. Что же касается тебя, Цезарь, то твой путь был кровавым. У тебя нет морального права судить Египет и нас.
Рука дернула повод, и осел тронулся в путь.
– В свое время, – бесстрастно сказал Цезарь, – я оставил без крова полмиллиона человек. Четыреста тысяч женщин с детьми умерли, обвиняя меня в своей гибели. Я убил в битвах более миллиона врагов, я отрубал руки пленным. И около миллиона мужчин, женщин, детей продал в рабство. Но все это я делал потом. А сначала заключал договоры, пытался мирно преодолеть разногласия и со своей стороны неукоснительно соблюдал условия сделок. И, даже сея впоследствии смерть и разруху, я твердо знал, что мои действия послужат на пользу будущим поколениям. Перед этим ничто и тот урон, что я нанес, и те жизни, которые я отнял.
Его голос не возвысился, но стал сильнее.
– Ты думаешь, Клеопатра, я не понимаю, во что встанут этому городу опустошения, причиненные мной? Ты думаешь, это меня не огорчает? Ты думаешь, я не оглядываюсь на все это и не всматриваюсь в будущее, а живу, как живется? Без скорби? Без боли? Без сожалений? Тогда ты ошибаешься. Воспоминания о жестокости – плохое утешение в старости, но мне было сказано, что я до старости не доживу. И я повторяю, фараон, правь своими подданными с любовью и никогда не забывай, что только волей случая ты вознесена над теми женщинами, что роются сейчас в обломках среди развалин. Лишь благодаря удачному стечению обстоятельств ты родилась в царской семье, а могло быть иначе. Ты считаешь, что это Амон-Ра дал тебе жизнь. А я знаю, что это прихоть судьбы.
Она слушала, прижав руку к открытому рту, и смотрела в одну точку, прямо между ушами осла, чтобы не разрыдаться. «Значит, он считает, что не доживет до старости, и рад этому. А я теперь понимаю, что мне не постигнуть его до конца. Он говорит, что делает все в своей жизни сознательно и предвидит последствия, в том числе для себя. Во мне нет и никогда не будет такой силы, такой проницательности и жестокости. Я сомневаюсь, что кто-то может с ним сравниться».
Спустя один рыночный интервал Цезарь созвал неофициальное совещание в просторной комнате дворца, которую он сделал своим кабинетом. Там были Клеопатра, Аполлодор, Хапд-эфане и Митридат Пергамский. Присутствовали и римляне: Публий Руфрий, Карфулен из шестого легиона, Ламий из сорокового, Фабриций из двадцать седьмого,
