Хэлен выглядела непривычно взвинченной и неуверенной в себе…
Это начинало меня нервировать ещё больше. Чувство того, что вот прямо сейчас в моей жизни должно что-то измениться, обострилось, поднявшись до критической отметки…
Усадив меня за парту, она встала передо мной на колени, сочувственно вглядываясь в мои глаза.
Господи, да что же случилось?
– Дорогая, у меня для тебя письмо, от мамы, – замявшись, сказала она.
Моё сердце, остановившись на секунду, рухнуло в пятки.
– Что?.. Как… Как такое возможно?..
Я стиснула готовую разорваться голову руками и не могла никак осмыслить услышанное.
– Она написала его незадолго до своей смерти, и я пообещала ей передать его тебе в день твоего шестнадцатилетия. Я не читала его и не знаю, что в нём…
И тётя Хэлен втиснула в мои дрожащие руки довольно пухлый конверт.
– Читай, родная, если хочешь, то я выйду.
Я какое-то время тупо пялилась на конверт, потом трясущимися руками очень аккуратно вскрыла его и разложила листы письма на столе. Долго всматриваясь в текст, написанный красивым ровным почерком, я не решалась начать чтение.
– Какого чёрта, чего я боюсь? Мамы уже нет, что может быть хуже? Да ничего…
Но я ошиблась.
«Дорогое дитя, умоляю, прости меня. Я покидаю тебя. Душа моя кровоточит, оставляя тебя в столь юном возрасте, когда нужна тебе так сильно. Но господь решил всё за нас…».
С каждой прочтённой строчкой моё сердце сжималось всё сильнее, а душу сковывал холод. По моему лицу текли непрошеные слёзы. Я всхлипывала, протирая ладонью залитые ими глаза, и продолжала читать.
«На смертном одре я думаю только о том, что не могу покинуть тебя, не будучи уверенной в том, что ты будешь любима, обласкана, не одинока…
…
Твой отец и тётя дали мне клятву, что как только пройдёт время траура, они поженятся, и Кари сделает всё от неё зависящее, чтобы вы оба были счастливы. Прошу: постарайся полюбить её. После потери дочери ты единственное, что связывает её с этим миром…
…
Моё сердце разрывается от осознания того, что я не смогу проводить тебя в первый класс, не увижу выпуск школы, не узнаю о первом твоём поцелуе, не буду сгорать от счастья и гордости, видя тебя у алтаря… Но я надеюсь, что Карри сделает это за меня. Проживёт для вас ту часть моей жизни, которой волею небес я лишена…
Я буквально слышала, как трещали камни стен, воздвигнутых мной вокруг души. Как содрогается фундамент моей неприступной крепости…
Или это меня трясёт от переполняющих душу эмоций и осознания содеянного?
Я была бы счастлива, если бы ты нашла в себе силы однажды назвать её мамой. Она в этом нуждается так же, как и ты.
Прости меня…».
Я была в шоке. Все мои поступки, всё моё поведение, ВСЁ было непростительным. Я вспоминала и слова, сказанные отцу, и обиды,
