и ужасно притягательный. По совершенно необъяснимой ей причине Анюта испытывала какую-то прямо внутреннюю потребность и неприсущее ей любопытство, пробуждающее желание понять этого человека, понять природу его нелюдимости и суровости – это у него просто характер такой недружелюбный или за этой холодной отстраненностью скрывается какая-то тайна.
А тут вдруг раз – и вот он на ее поляне, у ее затончика, стоит, созерцает водную гладь озера. Бороться с тем самым необъяснимым приступом любопытства Анюта не стала, да и с чего бы над собой измываться подобным образом. И, пристроив за деревом «железного коня», согнувшись в три погибели, мелко перебирая ногами, скрытно потрусила от низкого деревца к каменной глыбе, от нее до другого, а от него к кустам, подбираясь поближе к заливчику, чтобы, оставаясь незамеченной, рассмотреть получше соседа из засады.
А посмотреть было на что. Вот честное слово, было на что посмотреть определенно, и это зрелище вполне стоило того, чтобы, неприлично отклячивая зад, почти на коленках ползать между камнями и деревьями.
Не приглашенная на «представление», Анна неожиданно оказалась на сеансе легкого мужского стриптиза – сняв и бросив на валун куртку, мужчина скинул обувь, расстегнул ремень и решительными четкими движениями принялся снимать с себя какие-то необыкновенные спортивные штаны, ну такие, которые со множеством функциональных карманов, но при этом не сковывают движений, в них спокойно даже на шпагат можно садиться, крутые штаны, Ромка у нее постоянно такие клянчит. Чисто по-мужски, натянув на локоть, «голландец» сдернул одним рывком с торса футболку и остался в плавках, очевидно намереваясь войти в воду.
А Анна засмотрелась даже не столько по-женски, хотя, конечно, очень даже по-женски, но и завороженно, как художник, любуясь великолепием такой натуры, а сердечко-то застучало, она от эмоций даже рот чуть приоткрыла…
Рассветное солнце, показавшись из-за леса, подсветило великолепное тело вошедшего в уже достаточно зрелый возраст мужчины, мышцы, сформированные явно не в качалке, а многолетними тренировками, использовались их носителем по назначению, а не красоты ради. Они скорее походили на защиту, на жесткий каркас, оплетавший жилами скелет, перекатываясь при каждом движении.
Он подошел к воде, постоял у самого ее края, о чем-то задумавшись, внезапно резко развернулся и посмотрел прямо на Анну. Вернее, на тот куст, за которым та старательно пряталась, сидя на корточках и от этого пристального взгляда непроизвольно тут же распластавшись на животе.
Стоял и выжидательно смотрел. Анюте показалось, что он смотрит прямо ей в глаза. Ее окатило как кипятком от испуга, потом сразу же резко стало холодно, а сердце все тарабанило и тарабанило, уже непонятно по каким причинам.
Он же никак не может ее видеть! Она достаточно далеко и не шумела совсем, тихо перебиралась от дерева к валунам и кустам, а сейчас так и вовсе лежит и не дышит. Или может?
– Выходите, –
