чувство возникало всегда, когда Дагмар оказывался среди деревьев. Они как будто следили за ним. Нет… не следили. Наблюдали. Узнавали, приглядывались, но не осуждали.
– Мы приветствуем тебя, – шептали деревья: они принимали его, но не навязывались и не выпытывали его секреты.
Выйдя из-под тени высоких сосен, Дагмар начал взбираться на холм, с которого открывался вид на Берн на востоке и Долфис на юго-востоке. Между двумя землями шла гряда невысоких гор, таких же как и по всей стране. Они отделяли территории одного клана от другого, словно боги сделали это намеренно. В центре, там, где стоял храм, земля поднималась выше всего, и с Храмовой горы можно было увидеть владения всех кланов. С высоты к северу от храма открывался отличный обзор Адьяра, с южного склона – вид Эббы. Если бы Дагмару захотелось посмотреть на Йоран или Лиок, он мог бы подойти к западному склону Храмовой горы и увидеть земли обоих кланов – Йорана на юго-западе, Лиока ближе к северу. Но какое бы место Дагмар ни выбирал, от открывавшегося вида всегда захватывало дух и он будто улетал в небо.
Сейлок был красивой страной и имел форму звезды с шестью сглаженными, закругленными лучами – по одному на каждый клан. Страна располагалась на острове в центре Северного моря. Когда-то сам Один запустил руку в морскую пучину, захватил в кулак кусок морского дна и вытащил к свету солнца. Там, где он разжал ладонь, остался остров.
– Сей-лок, – выдохнул Дагмар, делая ударение на каждом слоге и закрыв глаза, чтобы сосредоточиться на мыслях.
«Сейлок» значит «благословенный», и в данный момент Дагмар знал, что так и есть, но боялся, что его собственное благословение не достигнет сестры. Она не могла убежать из Долфиса. Не могла воспрепятствовать честолюбивым планам отца на ее счет.
Не открывая глаз и сфокусировав мысли на милом лице Дездемоны, Дагмар снял с кожаного пояса кинжал и провел клинком по ладони. Разрез лег поверх множества старых шрамов, и сквозь пальцы быстро потекла теплая кровь. Земля отвечала только на нее. Кровь представляла собой жертву, и земля не хотела обменивать свои тайны на что-то менее ценное.
Опустившись на колени, Дагмар сжал кулак, позволяя алым каплям упасть в грязь. Он проливал собственную кровь ради мудрости. Не власти. Но знавал тех, которые больше всего на свете жаждали власти. Такие были даже среди хранителей. Это запрещалось, однако запретный плод для некоторых слишком сладок, чтобы устоять перед искушением. Если хранитель попадался на пролитии крови – своей или чьей-то еще – ради власти, то его убивали на алтаре Одина. На хранителей Сейлока возлагалась охрана запретных рун и надзор за преемственностью королевской власти, а не забота о собственном могуществе. Но перепутать ответственность с властью нетрудно. Дагмар ежедневно боролся с этим. Даже теперь, когда обменивал свою кровь на возможность помочь сестре, вникнув в суть ее проблем. Он знал, что она в затруднительном положении. Сны говорили об этом ясно.
Взяв кинжал, он вонзил его в землю, одновременно
